Герой империи. Битва за время

Михайловский Александр

– Гражданин Павлов, – сказал один из чекистов, пока второй вытаскивал из генеральской кобуры личное оружие, – вы арестованы по подозрению в совершении государственной измены. Руки за спину и следуйте за нами. Разговаривать не разрешается. Шаг вправо, шаг влево приравнивается к побегу, конвой стреляет без предупреждения.

Выслушивая эти слова, Павлов чувствовал, как на запястьях его отведенных назад рук защелкиваются браслеты наручников, будто говоря о том, что обратного пути с Голгофы уже не будет.

Со скованными за спиной руками, обезоруженного и растерянного Павлова вывели на залитую неземным бело-голубым светом лужайку за домом вождя (от неожиданности он даже зажмурился), где стоял странный аппарат, похожий

на сложившего крылья гигантского толстенького птеродактиля. Там, бывшего командующего Западным военным округом, сняв с него наручники, передали в руки здоровенному гориллобразному монстру, экипированному в нечто похожее на рыцарские доспехи и шлем, снабженный глухим забралом из затемненного стекла. Монстр принял Павлова у чекистов, хмыкнул что-то нечленораздельное, развернул «кругом» и ладонью легонько подтолкнул в сторону хвостовой части аппарата, где светился проем раскрытого десантного люка. При этом у конвоируемого было ощущение, что в спину его толкает как минимум тяжелый танк. Бывший командующий западным фронтом понял, что если он не пойдет сам, это существо отнесет его внутрь за шиворот как нашкодившего кутенка. И сопротивляться бесполезно, ибо в случае необходимости его завяжут хоть морским узлом.

Но на этом сюрпризы для генерала Павлова не закончились. Внутри, сидя в мягком кресле и поблескивая стеклышками пенсне, его ждал криво улыбающийся Лаврентий Палыч Берия, собственной персоной.

– Ну, что, Дмитрий Григорьевич, – сказал он бывшему комфронта, – допрыгался, козел? Кончилось твое счастье, и отвечать теперь за все придется по полной программе. Жаль только тех наших товарищей, которые уже погибли или еще погибнут по твоей вине. Ну ничего, товарищи наверху с тобой обязательно разберутся, они это умеют, а мы уж им поможем.

В этот момент гориллообразный монстр в доспехах толкнул Павлова в другое кресло, сказал на чистом русском языке: «Сидеть и не двигаться», после чего сам сел напротив. Десантный люк закрылся, а вибрация пола и некоторое увеличение веса подсказали, что аппарат начал взлет. И в этот момент Дмитрий Павлов подумал, что весь этот разговор со Сталиным, когда тот дотошно выпытывал у него подробности событий первой недели войны, этот арест и полет на неведомом аппарате в компании с Берией и гориллообразным монстром куда-то «вверх» никак не могут происходить в действительности. Все это кошмарный сон [7] , и ничем иным быть не может. Достаточно покрепче ущипнуть себя за руку, и все пройдет. Этот бредовый кошмар кончится, он проснется в своей постели, а на календаре снова будет последнее предвоенное утро двадцать первого июня, когда все у него еще было хорошо…

7

В тот момент (27.06.1941), когда в небе на прифронтовой зоной начала действовать истребительная авиагруппа «Полярного Лиса» (так называемые «белые защитники») генерал Павлов уже оставил свой командный пункт в Минске и до самого своего выхода из окружения 30-го июня числился в нетях. Уже 26 июня командующий переброшенного из-под Бобруйска 47-стрелкового корпуса генерал-майор Степан Поветкин, прибыв в Минск для установления взаимодействия с вышестоящим командованием, не обнаружил там ни штаба Западного фронта, ни штаба 13-й армии, которая по первоначальному замыслу должна была оборонять Минск. А потом, после выхода к своим 30-го числа, бывшего комфронта ничего не объясняя, сразу упаковали в самолет и срочно отправили в Москву – а там, за пределами узкого круга приближенных к Сталину людей, о «защитниках» и имперском крейсере «Полярный Лис» не было известно почти ничего.

Но кошмар прекращаться не пожелал, сколько ни щипал себя бывший командующий Западным фронтом. А вот вслед за попыткой встать с кресла он получил толчок в грудь и услышал угрожающий рык гориллобразного монстра: «Я же сказала, мерзкий предатель – сидеть и не двигаться!», после чего перед его лицом появился кулак в бронированной перчатке, размером не меньше чем с голову взрослого мужчины.

– Полегче, товарищ Вета, ты же его убьешь, а он нам еще нужен, – сказал Берия перед, этим с интересом наблюдавший за тем, как Павлов, ерзая и кривясь, с увлечением щиплет себя за разные места.

– Не убью, товарищ генеральный комиссар государственной безопасности, – серьезно ответила Вета, отодвигаясь от вжавшегося в кресло Павлова, – я просто пошутила, чтобы он вел себя смирно. Не люблю предателей!

– Если ты, Вета, не любишь предателей, – раздался по громкой трансляции еще один женский голос, – это значит, что ты просто не умеешь их правильно готовить…

Павлов представил себе еще одного такого же мускулистого монстра – в наглухо закрытом шлеме, за штурвалом, и мысленно содрогнулся. Видимо, Сталин с Берией не понадеялись на своих костоломов в Большом Доме на Лубянке и решили передать его в руки этим чудовищам. Такое и в самом деле прибьет его одним щелбаном, просто по неосторожности…

– А мне и не надо уметь его готовить, – из-под забрала глухо ответила Вета, – мы, штурмовая пехота, пленных не берем. Вообще. Не наша это работа. А вожусь я с этим скунсом из-за того, что все егеря заняты, дейчей гоняют, а наша рота пока в резерве. Вот довезу его до «Лиса», сдам этого предателя из рук в руки Пауку, и больше никогда его не увижу. У Паука он уже точно не заживется и заговорит как миленький, расскажет про всех своих подельников. Впрочем, это уже не моя забота…

Сказав эти слова, монстр с женским именем Вета поудобнее, насколько это возможно при его габаритах, устроился в кресле, скрестив на груди могучие руки и больше никак не выказывал своего отношения к происходящему.

У Павлова же в это время в буквальном смысле голова пошла кругом. Куда его везут, что с ним будет, и что это за паук, которому его решил отдать Берия? Сердце сдавило чувство ужаса и безвыходности. Он не предатель, просто так получилось. Обстоятельства оказались сильнее него, и у человека, который зовет себя Дмитрием Павловым, просто не было иного выхода. Впереди теперь смерть или, быть может, что-то худшее, а позади жизнь, которую ему вообще не стоило проживать. Страна Советов дала ему все, о чем четверть века назад, во времена «до без царя», крестьянский сын (каким и был Дмитрий Павлов), не мог и мечтать. Советская власть подняла его почти на самую вершину военной иерархии, до одного из самых высоких званий в армии, а он отплатил ей черной неблагодарностью.

Как человек, жестоко загнанный в угол независящими от него обстоятельствами, бывший командующий Западным военным округом с самого утра двадцать второго июня плыл по течению, не надеясь даже попытаться выпрыгнуть из этого потока. А быть может, все началось годом раньше, когда его неожиданно сняли с начальников ГАБТУ и назначили командовать Белорусским военным округом, или вообще в далеком отсюда шестнадцатом году, когда старший унтер-офицер Дмитрий Павлов попал в немецкий плен, будучи ранен во время Ковельского сражения на реке Стоход. Быть может, было бы лучше, если бы он тогда просто погиб в том сражении, и все бы тогда пошло совсем по-другому…

Впрочем, эту мысль он так до конца так и не додумал, потому что все однажды заканчивается; закончится и этот полет, или что там это было. Корпус аппарата сотрясла короткая вибрация, потом он еще раз дернулся и остановился неподвижно. Снова распахнулся десантный люк, да только за ним, вместо залитой беспощадным светом посадочных фар лужайки за домом Сталина, обнаружился какой-то ангар с гладкими металлическими стенами. Вета легко, как куклу, подняла генерала Павлова на ноги и придала ему ускорения толчком ладони в направлении выхода.