Герой империи. Битва за время
Шрифт:
– Не знаю, – пожал плечами Берия, еще не погружавшийся в такие «дебри» и не понявший, с чего это Сталин сменил тему, – феодализм, наверное, с эпитетом «махровый»? Император, графы, бароны и прочие угнетатели рабочего класса – как их там называют, «пеонов».
– А вот и не угадал, Лаврентий, – хмыкнул в ответ вождь, – по всем признакам выходит, что товарищ Шевцов построил в своей империи социализм, лишь слегка замаскированный феодальной фразеологией. Ибо принцип у них там как раз социалистический – от каждого по способностям, каждому по труду и заслугам. Товарищ Малинче сказала, что без феодальной фразеологии местные бы Шевцова просто не поняли. Но этот имперский социализм получился каким-то, что ли, не марксистским и не коммунистическим. Социализм в Империи есть, а партия нового типа, как руководящая и направляющая сила, по факту отсутствует. Зато вместо партии там у них товарищ император, вместе с советом графов
– Комиссар, наверное, – навскидку ответил Берия, – то есть теперь политработник.
– Я этой товарищу Малинче сказал то же самое, – кивнул Сталин, – а она мне в ответ, что нашему политботнику до социоинженера – как плотнику до столяра. Или, больше того, не плотнику, а лесорубу. Ведь комиссар только выполняет указания вышестоящих товарищей, не вникая, к какому конечному результату приведет его деятельность. А товарищи, как мы только что об этом говорили, у нас попадаются разные, и указания у них тоже не всегда полезные. Да и мы сами по большей части как слепые, на ощупь бредущие во тьме, и проблему распознаем только с размаху ударившись об нее лбом. Помнишь, как с коллективизацией было. Но комиссар об этом знать никак не может, и выполняет все указания сверху подряд, и вредные даже эффективнее, чем полезные. Сначала кампанию разогнали, а потом пришлось осаживать, потому что вот такие ретивые комиссары довели дело до абсурда.
– Погоди, Коба, – пожал плечами Берия, – мы ведь тоже строим свой социализм в рамках научного марксизма-ленинизма. И учение наше всесильно, потому что оно верно. Разве не так?
– Так-то так, – ответил Сталин, – в стратегическом отношении наш курс совершенно верен. Товарищ Малинче сказала, что только наш Советский Союз можно преобразовать в их империю, используя методы социальной трансформации, потому что в его основу положен принцип социальной справедливости. Зато все остальные, то есть буржуазные государства, по их науке могут пойти только под снос, потому что в их основе лежит алчность, а это никак не согласуется с их принципами.
– Так это же хорошо, – кивнул Берия, – и вообще, Коба, я не понял – в чем же тогда проблема?
– А проблема в том, – вздохнул Сталин, – что если в стратегии мы полностью сходимся, то в тактике между нами и имперцами большие разногласия. А тактика у нас сам знаешь откуда. От классиков марксизма, которые сами никакого справедливого общества не строили, а только о нем рассуждали. От Ильича, который едва успел начать практическую работу, а также от наших собственных шишек, которые мы набили, строя первое в мире государство рабочих и крестьян. Одним словом, сплошная эмпирика, сдобренная густым соусом оторванной от жизни марксистской теории. Не наука это, Лаврентий, а лишь нечто не нее похожее. В науке всегда дважды два равно четырем, а у нас ответ получается в зависимости от того, кто умножает. Иногда это пять, а иногда и минус один с дробями. Одним словом, как придется. А так не годится. Без четкой теории, способной однозначно объяснить процессы, происходящие в человеческом обществе, нам никак нельзя. Нам надо либо переходить на их платформу, либо развивать свой марксизм до уровня полноценной науки, чтобы он был не набором пустых догм, а руководством к действию. А расхождения у нас именно в догмах, а это не лечится. Тут шаг вправо, шаг влево равно побегу.
– А без Империи никак нельзя? – спросил Берия. – А то как-то нехорошо для людей выйдет. Боролись они, получается, за советскую власть, боролись – и все зря, вместо этого надо было восстанавливать самодержавие и снова сажать на трон кого-то вроде Николашки. Или, хуже того, подумают, что тебе самому захотелось быть царем. Это я, Коба, так, утрирую, но именно так и будут говорить наши с тобой оппоненты.
Сказав это, Берия с многозначительным видом подпихнул в сторону Сталина папку с материалами по делу «фронды».
– Я это и имею в виду, – сказал вождь, откладывая в пепельницу погасшую трубку, – правильная социальная теория нам нужна как раз для того, чтобы все люди в партии и государстве были на своих местах, строго по науке. А то развели тут, понимаешь, гадюшник. Скажи, Лаврентий, вот когда меня не станет, сколько времени ты лично проживешь, если вся это кодла решит, что ты стал им опасен, и ополчится на тебя в полном составе? А сколько продержится наша с тобой страна после того, как власть в ней захватит эта твоя «фронда»? А название – это дело десятое, на слове «империя», Лаврентий, свет клином тоже не сошелся, да и, как объяснила мне товарищ Малинче, преобразования социальных ключей тоже проводятся поэтапно и не в один день. Этот процесс и так уже начался, даже до имперцев. Персональные звания в армии мы уже вернули, героев прошлого – Александра Невского, Ивана Грозного, Петра Первого, Суворова, Кутузова и адмирала Ушакова – в кинофильмах прославили (недаром же Ильич говорил, что важнейшим из искусств для нас является кино). Теперь на очереди возвращение в армию погон, обращений «товарищи солдаты» и «товарищи офицеры», а также, самое главное, Лаврентий, внедрение тотального психосканирования и профориентации для всех, кто занимает высокие партийные и государственные должности. А уже потом можно будет поговорить и об Империи, тем более что сами товарищи имперцы, в одном строю сражающиеся вместе с нашей Красной Армией, к тому времени реабилитируют это понятие.
Некоторое время вождь молчал, будто бы собираясь с мыслями и обдумывая дальнейшие слова, потом снова заговорил:
– Или даже не так, Лаврентий. Психосканированием и профориентацией членов ЦК, наркомов и прочих ответственных товарищей, в том числе и в твоем наркомате, необходимо заняться немедленно. Слишком дорого обходится нам некомпетентность и разного рода эгоистические устремления высокопоставленных руководителей. Проблема в том, что у нас имеются только два комплекта оборудования для этой работы и всего лишь один квалифицированный социоинженер, товарищ Малинче Евксина. Поэтому первое, что мы должны сделать, это приступить к разработке собственного оборудования для этой профориентации и начать подготовку дополнительных кадров социоинженеров. С теорией психосканирования, социоинженерии и технической стороной вопроса нас обещали ознакомить в полном объеме, но, как ты сам понимаешь, от теории до работающей установки собственного производства – огромное расстояние. Не исключено, что для создания действующего образца нам придется с нуля создавать целые отрасли промышленности. Я не знаю, возможно ли вообще это, но если все проблемы действительно преодолимы, то эту работу можно поручить только тебе и никому больше. Понял, Лаврентий?
– Так точно, Коба, понял, – ответил Берия, и тут же, кивнув на небрежно лежащую между ними двумя папку, спросил: – А как же эти?
– А этих, – правильно понял вопрос вождь, – мы будем разрабатывать исключительно по имперской науке и не иначе. Для этого мне и нужна будет здесь товарищ Малинче. Ведь, как ты наверняка догадываешься, социоинженерия способна не только скреплять людей разных наций и рас в монолитные работоспособные коллективы, также она может использовать слабости и пороки человека для разрушения его личности. Все будет так, как посоветовал тебе товарищ Ари-Махат. В разное время, по разным поводам эти люди сами уничтожат себя, сделав фатальные ошибки, и будут заменены компетентными товарищами. При этом никто даже не подумает, что это мы расчищаем поле для того, чтобы превратить страну в нечто большее, чем то, чем она является сейчас. Все, Лаврентий, иди и подумай над всем сказанным, а через несколько дней мы поговорим об этом уже подробнее.
2 июля 1941 года, 16:05 мск, Околоземная орбита, высота 400 км, разведывательно-ударный крейсер «Полярный Лис».
Старший (и единственный) социоинжинер «Полярного Лиса» Малинче Евксина.
Я стояла перед обзорным экраном и смотрела на Старую Землю, затянутую голубоватой дымкой. Я думала о том, что теперь мне в самое ближайшее время предстоит спуститься туда, на поверхность этой планеты, чтобы лично принять участие в преобразовании страны Эс-Эс-Эс-Эр в новую Советскую Империю. К сожалению, делать это придется без поддержки старших и опытных товарищей, при остром дефиците необходимого оборудования и при сопротивлении той части управленческой пирамиды страны Эс-Эс-Эс-Эр, для которой моя деятельность грозит отстранением от власти или даже физическим уничтожением.
Да, такие тут нравы. Но стоит ли жалеть тех, кто своими некомпетентными решениями снижает уровень жизни людей или прямо ведет к человеческим жертвам? Моя задача – изменить эту социальную формацию к лучшему, сделать ее богаче, умнее, сильнее, и в итоге превратить в новую Империю. Для этого потребуется раскрыть дорогу в верха талантливым людям, передать им свое знание социоинженерной науки, а всех замшелых жрецов религии под названием «марксизм», носителей посредственного ума и эгоистических карьеристов отодвинуть куда-нибудь в сторону, где они не будут мешать поступательному социальному развитию. Мы должны сделать новую Советскую Империю настолько же лучше страны Эс-Эс-Эс-Эр, насколько она сама была лучше предыдущей социальной формации.