Герой конца века
Шрифт:
«Этот мрак должен прикрыть меня от всяких случайностей, — мелькнуло в его голове. — Я должен им воспользоваться, чтобы продолжать мой путь».
Он встал с трудом и побрел далее по лесной дорожке, по которой шел раньше.
Пройдя верст пять, он вышел на большую дорогу, которая привела его в какое-то село.
В нем все спало, чему он был очень рад, так как никто его не заметил, и зашагал дальше.
После двух часов ходьбы Николай Герасимович присел отдохнуть.
Ему необходимо было обдумать, куда деваться на день.
Начинало рассветать, и можно было осмотреть местность.
Она была совершенно открытая.
Кругом тянулись обработанные поля и виднелись деревни и села.
Горы и леса, которые так хорошо скрывали его, остались далеко позади и виднелись на горизонте, что доказывало, что он прошел за ночь по крайней мере верст пятнадцать. Местность эта Савину представлялась малоутешительной, хотя он и двинулся далее, держась все одного и того же направления.
Настало раннее утро.
По дороге навстречу Николаю Герасимовичу то и дело сновали прохожие и проезжие.
Это страшно его беспокоило.
В каждом из них он подозревал полицейского или переодетого жандарма.
Ему страшно хотелось спросить у кого-нибудь из них, далеко ли до границы Бельгии, но он не решился, боясь возбудить подозрения.
Наконец навстречу ему попался мальчик лет четырнадцати, который, проходя мимо Савина, вежливо ему поклонился.
Его детское приветливое, открытое лицо внушило Николаю Герасимовичу особенное доверие, и он обратился к нему:
— Скажите, пожалуйста, как называется это село, которое виднеется отсюда?
— Это Бюрзель, — ответил мальчик.
— А далеко отсюда до бельгийской границы?
— Вы в Бельгии, в четырех километрах от французской границы.
Обрадованный Савин, поблагодарив мальчика, направился к селу Бюрзель, где разыскал постоялый двор.
Выпил там кофе и немного закусив, он попросил указать ему, где он может найти поблизости доктора и больницу.
— Врача здесь нет, — отвечал хозяин, добродушный крестьянин, — недалеко от нас, в монастыре святого Винцента, вы найдете прекрасного доктора-монаха и хороший уход.
— А как далеко этот монастырь? — спросил Николай Герасимович.
— Километрах в пяти, не более, — отвечал хозяин.
— Могу я найти здесь экипаж, чтобы доехать туда?
— У меня есть кабриолет, за два франка я вас довезу туда мигом.
Савин согласился и через каких-нибудь четверть часа уже усаживался в кабриолет, запряженный прекрасною лошадью, которой правил хозяйский сын — парень лет двенадцати.
Монастырь святого Винцента находился на юге Бельгии, в двадцати пяти верстах от Люттиха.
Это старинное иезуитское аббатство было выстроенно еще в начале шестнадцатого века, во времена испанского владычества во Фландрии. Оно стоит на берегу Мозеля, окруженное вековым парком.
Не доезжая до ворот монастыря, Николай Герасимович вышел из кабриолета, расплатился с возницей, который повернул лошадь и шагом поехал назад.
Подойдя к воротам монастыря, Савин позвонил. Вышедший привратник спросил его, что ему угодно.
— Я болен и хотел бы видеть врача.
— Ах, это отца Иосифа, пожалуйте, — радушно сказал привратник и повел Николая Герасимовича в келью врача-монаха.
Отец Иосиф встретил его очень ласково, немедленно раздел его и осмотрел сломанное плечо.
— У вас перелом ключицы и вывих плеча, — заметил он. — Придется прежде всего вправить кость на место, а затем уже сделать перевязку перелома… Это будет и трудновато, и больно… Ишь как распухло плечо и какой жар в области перелома… Каким образом это с вами случилось?
— Я катался верхом в окрестностях Монт-Миди, лошадь понесла, я упал и вот видите… Узнав, что здесь, в монастыре, есть искусный хирург, я нанял экипаж и поехал к вам, — говорил Савин.
— Странно, что опухоль развилась так сравнительно быстро, — покачал головой отец Иосиф. — Но не в этом дело… Вам придется с этим повозиться довольно долго.
— Я бы хотел лечиться у вас… Если можно…
— Отчего же нельзя… Я прикажу отвести вам комнату и, пока я вам вправлю плечо и сделаю перевязку, она будет приготовлена.
Отец Иосиф захлопал в ладоши.
Явился послушник, которому он отдал соответствующее приказание, а сам положил Савина на свою кровать и приступил к операции.
Боль была невыносимая, но кость удалось вправить, на перелом же отец Иосиф искусной рукой наложил повязку.
Дав немного отдохнуть пациенту, он сам отвел Николая Герасимовича в приготовленную для него комнату, где и уложил, раздев до белья, в прекрасную постель.
Савин был так утомлен и разбит, что вскоре заснул как убитый.
Проснувшись на другое утро довольно поздно, он застал в своей комнате, сидящим на диване, одного из братий, которому было поручено ему прислуживать во время болезни.
— Ну, как вы себя чувствуете? — спросил он.
— Я прекрасно спал… — отвечал Николай Герасимович.
— Не хотите ли позавтракать?
— Охотно…
В это время явился отец Иосиф, сделал больному новую перевязку и велел ему не вставать с постели, предписав абсолютный покой и компрессы.
Пока другой монах пошел распорядиться о завтраке, Савин разговорился с отцом Иосифом.
Это был человек лет пятидесяти, сухой, высокий и совершенно седой. Бритое лицо его было умно и крайне выразительно.