Герой конца века
Шрифт:
По его словам, он был родом француз, в молодости был врачом, а потом, по призванию, поступил в орден иезуитов.
Когда последний был изгнан из Франции, он перешел в этот бельгийский монастырь.
В монастыре святого Винцента было налицо всего шестьдесят монахов.
Вся остальная братия была разослана по всему свету в качестве миссионеров.
При монастыре был пансион для молодых людей и небольшая больница, которой заведовал отец Иосиф.
Их беседа была прервана воротившимся другим монахом, принесшим завтрак, который был с аппетитом съеден проголодавшимся Николаем Герасимовичем.
XXIII
В МОНАСТЫРЕ
Прошла неделя. Николай Герасимович стал заметно поправляться и даже получил разрешение от отца Иосифа вставать и прогуливаться.
Последний был настолько любезен, что в первый раз сам сопровождал его в парк, где на берегу реки они долго беседовали друг с другом.
Отец Иосиф был очень умный и всесторонне образованный человек, так что с ним можно было беседовать по всевозможным вопросам и, кроме того, его речь была так увлекательна, что трудно было от нее оторваться.
Жизнь Савина в монастыре шла довольно однообразно, но он не скучал, будучи постоянно в обществе кого-нибудь из братий.
Все монахи были люди умные и развитые, а некоторые даже с высоким образованием.
Одно не нравилось ему в них — это их фанатические тенденции.
Узнав от него, что он не католик, а православный, они начали развивать перед ним разные теологические вопросы, от них перешли к догматическим, и в конце концов всячески старались его совратить в католицизм, доказывая, что это единственная религия, ведущая к спасению души.
Все остальные религии, по их мнению, были еретическими, отклонившимися от апостольской церкви.
Время шло.
Николай Герасимович окончательно поправился, благодаря искусному лечению отца Иосифа и великолепному монастырскому уходу.
Пора было задуматься об отъезде и разлуке с друзьями-иезуитами.
Савин, действительно, дружески сошелся с ними за шесть недель его пребывания в монастыре.
Надо было обдумать, куда ехать, что предпринять, а главное, как обеспечить себя от розыска правосудия.
Россия и Франция в этом отношении были для него закрыты.
Он решился ехать в Англию.
Зная хорошо английский язык и имея знакомых в Лондоне, он мог найти дело и устроиться, причем не рисковал быть выданным России, так как по английским законам выдача сопряжена с большими затруднениями.
Наконец, он мог взять другое имя, не неся за это никакой ответственности, так как жить под своим именем было все-таки опасно.
Вот этот-то последний вопрос необходимо было всесторонне обсудить.
Какую фамилию и национальность взять, чтобы не возбудить ни малейшего подозрения.
Для этого надо было принять имя какого-нибудь лица, ему хорошо известного, знать его место рождения и семейные отношения, подходящего по летам и той национальности, язык которой он, Савин, знал.
Выбирать таким образом приходилось из русской или французской национальности, так как, владея хорошо этими языками и зная хорошо обе страны, Николай Герасимович легко мог выдать себя за русского или француза.
Но, оставаясь русским, он мог скорее навлечь на себя неприятность и, случись что-нибудь, ему пришлось бы обращаться к русским консулам или в посольство, а там прежде всего спросят его, где его паспорт и откуда он был ему выдан при выезде из России за границу.
Ответить, что паспорт потерян — можно, но дать ложное указание о месте его выдачи — опасно, так как наведут справки и ложь откроется.
Взять чисто французскую фамилию лица, родившегося во Франции, опять было невозможно.
Во Франции метрики ведутся очень аккуратно в городских управлениях, а не в церквях, и малейшая неточность в именах родителей и дне рождения могла обнаружить обман.
Ему нужно было найти такую русско-французскую фамилию и лицо, под чьим именем он мог бы лавировать совершенно безопасно.
Обдумав все это, он вспомнил, что у него в России был только один товарищ и хороший приятель маркиз Сансак де Траверсе, француз, родившийся в России, в Ковенской губернии.
Родители его были французские эмигранты, поселившиеся в России.
Вся его родословная была известна Николаю Герасимовичу, а также место и год его рождения, а главное, он знал, что три года тому назад маркиз выехал из Петербурга за границу с паспортом, выданным ему в Петербурге, а год спустя умер от чахотки в Неаполе, во время пребывания там Савина.
Смерть его не была известна в месте его рождения, и Николай Герасимович в случае надобности мог дать все необходимые указания, не рискуя ничем.
Он стал надеяться даже впоследствии достать выписку из метрических книг места его рождения и на основании этих документов добыть себе французский национальный паспорт, гарантирующий его от всяких случайностей.
Решившись на последнее, Савин написал в Россию брату, прося его выслать ему денег на имя маркиза Георгия Сансак де Траверсе в Скевенинг в Голландию, куда он вознамерился поехать покупаться в море, по совету отца Иосифа, находившего это полезным для лучшего развития заживающей руки и успокоения нервов.
Выбрал он Скевенинг потому, что там его никто не знал, и он мог легко проживать под вымышленным именем.
Скевенинг — морское купанье, отстоящее от Амстердама всего в трех часовом расстоянии по железной дороге, а от Гааги в десяти верстах.