Герой. Бонни и Клайд: [Романы]
Шрифт:
— Джон, все в порядке! — торопливо закричала Гейл. — Ничего страшного. Это была просто минутная слабость, ошибка с твоей стороны. Люди все это поймут.
— Минутная слабость? — эхом отозвался Баббер. — Нет, это...
— Нет, Джон, ты очень строго себя судишь. Он здесь, со мной этот мерзавец, который пытался тебя шантажировать...
Внезапно Берни ла Плант отодвинул ее, проталкиваясь к окну.
— А ну, пустите меня, дайте я с ним сам поговорю!
Никто не успел и глазом моргнуть, как он вылез из окна и тоже встал на карниз.
— Эй, Баббер, иди сюда! Я хочу поговорить с тобой, приятель, — Берни пополз на четвереньках к Джону.
— А, ла Плант! — глаза Джона Баббера расширились от изумления. Он не ожидал, что кто-то еще отважится тоже взойти на этот карниз.
— Иди сюда, Джон, не будь последним идиотом. Я не люблю высоту.
Джон Баббер рванулся от Берни ближе к краю выступа и осторожно посмотрел на Берни.
— Послушай, ла Плант. Мне действительно очень жаль. Я все объяснил в своем письме к Гейл... мисс Гейли. Я очень виноват.
Чаки тоже высунулся из окна вслед за Гейл и нацелил на обоих мужчин свою видеокамеру, но Берни возмутился:
— Отойдите все! Вы что, хотите, чтобы он спрыгнул?
Гейл и Чаки сразу же отпрянули назад. На красивом лице молодой женщины выражение страха боролось с растущей надеждой и... любопытством. Ла Плант действительно вышел на карниз. Неужели его связь с Джоном — нечто большее, чем она предполагала?
— Я хочу минуту поговорить с тобой, — примирительно сказал Берни. — А потом можешь прыгать. Можешь даже два раза прыгнуть, если хочешь.
— Говори оттуда, — Баббер показал на пентхауз.
— Ты можешь говорить и оттуда.
Берни покачал головой.
— Я хочу поговорить с глазу на глаз, а у них там камеры, микрофоны — вся эта ерунда!
В номере Баббера Гейл и все остальные, находящиеся всего лишь в нескольких дюймах от настоящих, живых Баббера и ла Планта, вынуждены были следить за развитием драмы по монитору, за картинкой, передаваемой с камеры пятнадцатью этажами ниже, откуда Конклин вел репортаж для Четвертого канала. Лицо Гейл, бледное и измученное, словно приросло к экрану. Ее глаза сверкали от волнения, как горящие угли.
— Похоже, что на карнизе появился еще один какой-то человек и встал рядом с Джоном Баббером, — комментировал Конклин. — Прибыла полиция, много пожарных...
Голос репортера прерывался от волнения:
— Этот человек двигается ползком к Джону Бабберу. У него нет никакой спасательной веревки или пояса и, как мы уже говорили, пожарное отделение не сочло возможным развернуть брезент.
Все камеры были направлены на карниз, но из-за темноты почти невозможно было установить личность незнакомца. Неопознанный «спасатель» подползал все ближе к Бабберу и наконец добрался до того места, где лежал конверт с письмом.
— Это для Ге... мисс Гейли, — выдавил Джон, указывая на послание.
— А я что, по-твоему, похож на почтальона? — рявкнул Берни. — Я тут, можно сказать, почти собрался сковырнуться с этой долбаной высоты, а ты хочешь, чтобы я разносил письма? Сам наклеивай марки.
Он остановился в нескольких дюймах от Баббера.
— Ближе не надо! — предупредил Джон, и Берни замер как вкопанный. — Там мое признание. Честно. О Боже, извини, Берни, но у меня был твой ботинок, а ты же сам мне сказал, что не хочешь никакой огласки, потому что у тебя неприятности с законом.
— Я что-то не помню, чтобы я отказывался от миллиона долларов, — с железной логикой констатировал Берни.
Лицо Баббера исказила боль.
— Да, но я не думал, что они на самом деле решатся на такое! И потом... ты же не объявлялся... Почему? Я думал, ты вот-вот появишься и разоблачишь меня.
— Я был в «жестянке», — пояснил Берни.
— В пивнушке? Двое суток?!
— В тюряге сидел, — фыркнул Берни. — Фу-у-ух! Послушай, Баббер, — Берни поперхнулся; он точно впервые заглянул вниз с карниза и осознал, что они торчат прямо над пятнадцатиэтажной пропастью.
Высота вызвала у Берни приступ тошноты, и он покрылся холодным потом.
— Трекнуться можно! Мы же сейчас свалимся отсюда!
— Ты уходи! — устало отозвался Джон Баббер. — Ты снова рискуешь собой.
Баббер был прав. Весь кошмар ситуации наконец дошел до Берни. Он находился на огромном расстоянии от земли, и не было никакой страховочной веревки. Пот струился по его лицу, все его щуплое тело дрожало.
— Я... я начинаю... я боюсь, Джон. Послушай, я ничего героического совершать не собираюсь, можешь поверить мне, приятель. Давай просто сядем и поговорим. Я не хочу тебя дурить, я не настолько умен. Ты просто, скажем, отдохни перед прыжком.
Джон Баббер уловил ощущение паники в словах Берни и поверил ему. Джон позволил себе расслабиться и медленно опустился рядом с Берни на карниз. Теперь они сидели бок о бок, со свободно свисающими ногами и тихо разговаривали.
В гостиничном номере Гейл Гейли, застывшая у экрана монитора, много бы отдала за то, чтобы узнать, о чем они беседуют. В ее душе зарождалась надежда. Может быть, она была чуточку несправедлива к ла Планту? Может быть, он не настолько испорченный, каким она представила его. Может быть, он даже окажется им полезным...
Джон Баббер вздохнул и покачал головой.
— Что я натворил! — сказал он упавшим голосом.
— Я был нищим и бесполезным... но, по крайней мере, я был честным человеком.
Берни фыркнул.
— Успокойся, Джон. Ну что ты делаешь из мухи слона, обожаешь создавать проблемы... — Сев, он немного успокоился; все будет хорошо... может быть... если он не будет смотреть вниз. Дрожь прекратилась, но его все еще пробирал холодный пот.
Утирая лоб и щеки, Берни не имел понятия о том, что перенес часть городской пыли со своей руки на лицо. Лицо его теперь стало грязным и приобрело темный цвет.