Герой
Шрифт:
Положение спас староста. Он позвал меня в дом, усадил на тонкую циновку, и его жена поставила перед нами миски с супом.
Надо сказать, что дома здесь были построены необычно. Они уходили наполовину в землю, нижняя часть была выложена плоскими камнями, а верхняя сделана из бревен. Крыша покрыта тростником. Частокол, что я видел, был сплетен из тонких ивовых прутьев, но возле реки я деревьев не видел. Возможно, крестьяне срубили все ивы, что росли на берегах поблизости, сложили дома, насколько хватило материала, сделали ограду, которая могла помешать скотине удрать,
Равнины — не лучшее место для земледелия. Почва глинистая и песчаная, нет деревьев — не из чего строить, ливни, подобные прошедшему, запросто смывают вспаханную землю, это не дерн — сплошная паутина из корней различных растений. Гораздо легче было бы разводить скот, травы здесь полным-полно. Но опять же — зубастые ямы, хищники, пчелы, змеи, гнус. А еще скот нужно постоянно перегонять с места на место, значит, дома нужны такие, чтобы их можно было переносить вслед за стадами. Я читал про такие народы в других странах, вне империи Семи священных животных, хоть и слабо представлял, как можно жить в подобных условиях.
Автор той книги вряд ли побывал там, так как писал о домах с длинными ногами, которые умеют сами ходить, о гигантских улитках, в чьих раковинах люди проделывали дырки и жили прямо на дрожащем студенистом теле, о фургонах-сыхэюанях, которые перетаскивают разом десять яков, и якобы там даже умещаются огородики и пруды с живой рыбой.
Словом, это было не лучшее место для деревни. И я подумал, что селение, скорее всего, здесь появилось совсем недавно. Этим и объяснялись странности поселения.
— Ты не голоден? — спросил староста.
— Прошу прощения. Я настолько устал, что, кажется, заснул прямо над миской с едой, — неловко улыбнулся я и принялся вылавливать кусочки овощей.
Хорошо, что выбранная роль — идиота и недотепы — отлично подходила мне и не вызывала подозрений.
— Тетенька на улице рассказала про малыша Сяо. Мой господин объездил много городов и деревень, но никогда не видел, чтобы кости детей защищали кого-то. Обычно у каждого места есть свой хранитель. Я слышал, что южный лес охраняет огромный медведь.
— Это же хранитель зверей и птиц. Он не помогает людям. У растений свои хранители, какие-нибудь старые деревья или редкие травы. А людей должны защищать люди. Так ведь?
Я поспешно закивал. Определенный смысл в его словах имелся.
— Мы несколько месяцев бродили по стране в поисках лучшего места, а потом маг нашел кости ребенка и сказал, что его дух всё еще бродит здесь и плачет. Мы его приютили, положили кости на самое высокое место в деревне, провели обряд, и теперь он считает нас своей семьей и защищает от диких хранителей Равнины. Если ты останешься с нами, то нужно будет и тебя провести через ритуал посвящения.
Всё это очень напоминало лесную деревню, вот только я не заметил ни одного массива здесь, ни одного действующего заклинания. Что это за магия такая, что не оставляет следов?
— А давно вы тут живете?
— Пришли незадолго до начала зимы. Еле успели дома поставить да животных огородить. Этим летом будем снимать первый урожай, посмотрим, как нас будут кормить местные земли.
Незадолго до зимы. Значит, они пришли сюда уже после Жоу. Может ли так быть, что этот скелет — останки ребенка из секты? Если это так, то я не ошибся и мог идти дальше. Жоу говорил, что брод через реку находится в тридцати шагах от дороги, будто недавно сместился. Еще сыскарь говорил, что по пути погибло несколько человек из секты, в основном, женщины и дети. Почему же тогда поселение поставили именно тут? Наверное, всё же из-за реки, а не из-за случайного скелета.
— Ты снова уснул? — окликнул староста.
— Да. То есть нет. Наверное.
— Ты боишься воды? Я видел, как ты мылся, наверное, песок всё еще скрипит на теле.
— Я боюсь не воды, я боюсь реки. Я слышал, что в ней водятся огромные драконы, которые могут проглотить яка целиком, и что речные драконы не любят, когда мутят их воду.
— Малыш Сяо договорился с хранителями местных земель. Мы не портим воду, не выходим за границы, очерченные магом, не охотимся сверх меры.
— Торговцы тоже не сходят с дороги и не нападают почём зря. Почему же в караванах люди на равнинах погибают?
— Все умирают, — неохотно сказал староста. — У нас тоже были потери.
Спал я на тростниковой подстилке, которая не давала холоду и сырости земляного пола добраться до костей. Ночью на меня перебрались насекомые, я постоянно просыпался от их укусов, чесался, молча ругался и засыпал снова. Отпугивающие травы я уже не собирал, привык полагаться на массивы, в деревне я снял защиту, чтобы не пугать крестьян эффектом отталкивания. Способность выплескивать массив вернулась, и если возникнет такая нужда, я смогу защитить себя. Только вот что делать сейчас?
Я проворочался до утра, как только жена старосты поднялась, чтобы покормить скотину, вскочил и вылетел на улицу. К реке. Там, пока никого не было, содрал с себя одежду, стряхнул с себя всех насекомых, в волосы и кожу втер душистые травы, затем натянул вещи. Запах рано или поздно вынудит блох уйти. Почему маг не научил избавляться от них?
Я собрал побольше таких растений, вернулся в дом, протянул букет старосте и сказал:
— Эти травы помогут вам выгнать блох с себя и из дома. Я могу научить, как делать отвары и ароматные свечи.
Староста скривился.
— Я из военного поселения. Я знаю, как это делать.
— Так почему же?
— Маг сказал, что кровь, которую пьют насекомые, — малая плата за нашу безопасность. Мы не должны прогонять посланцев мира.
Посланцы мира? Блохи?
— Тебе стоит поговорить с магом. Он лучше объяснит.
— А мыши, которые будут пожирать ваш урожай? А собаки? А змеи? Их тоже нельзя прогонять?
— Таков договор.
— Но…
— Хватит! — рявкнул староста. — Крысы, собаки, блохи — всё лучше, чем чиновники. Они не сожрут последнее зерно, не выпьют всю кровь до последней капли и не заберут сына в армию, где тот помрет, даже не побывав ни в одной битве.