Герой!
Шрифт:
Ну, вряд ли. Только так. Только после двух лет подкупа да умасливания, да интриг, да низкопоклонства. Когда-то в Монаде учителя предостерегали:
«Кумовство всегда должно оставаться исключительной слабостью сообществ рэндомов».
Теперь учителя бы им гордились, братья гордились бы им. Пока он все делает хорошо. Интересно посмотреть, как отреагировали бы преподаватели из Доггоца на рекрута, щеголяющего звездочками космического странника на лацканах. С неудовольствием скорее всего. Но что ему общество каких-то простых, одержимых похотью рэндомов?
Ага! Сиротливая фигурка неуверенно прокладывает путь по грязной дороге в дальнем конце деревушки. В ложной гамме инфракрасного диапазона она мерцает фиолетовым привидением. Можно ли рассчитывать, что сей одинокий пешеход окажется нужного пола и возраста? Он просит увеличить картинку.
Да! Охотничий инстинкт заставляет его трепетать. Удача на стороне добродетели. Она — именно то, что ему нужно.
Все просто. Через несколько минут он подрулил и посадил дрифтер на дорогу в двенадцати шагах впереди бредущей фигурки. Он надевает волшебные очки и гасит свет. Двери распахиваются с чуть слышным шорохом. Ему даже не приходится красться к жертве. Через несколько мгновений она резко останавливается перед ним, упершись во что-то твердое в тумане. Когда она неуверенно поднимает руку, чтобы пощупать препятствие, он ее подстреливает….
Он прячет пистолет в кобуру и наклоняется, чтобы поднять ее. Не тяжела, но воняет.
Дверь закрыта… свет выключен. Он оглядывается по сторонам и приходит к выводу, что использовать эту постель для данной цели было бы даже для него слишком цинично. Он раскладывает ее на столике так, что ноги свисают с одного конца, а голова с другого. Летательному аппарату он велит лететь прежним курсом, пока они не окажутся над водой, и чувствует приятную дрожь, когда торч отрывается от земли.
Добыча чахлая, бледная, искусанная насекомыми; немногообещающий материал вообще-то. Может оказаться, что он только потратит на нее впустую время.
Если бы у нее были чистые волосы, она была бы блондинкой. Ее единственная одежда — отвратительно грязное тряпье, настолько сгнившее, что разрывается на части, когда он задирает его — волосы на лобке темные, груди твердые и плоские.
При лучшем питании и образе жизни была бы достаточно привлекательна…
Кошмар!
Что-то ожило у него в штанах. Пульс участился. Затруднилось дыхание, сперло в груди.
Всего через каких-то два дня он должен представить отчет в Доггоце и начать превращение в рэндома. Сделать карьеру будет нетрудно — он наберет очков больше любого когда-либо существовавшего рэндома, если захочет. Быть принятым в обществе — дело другое. Хотя нормальное поведение мужчины дикой расы ему омерзительно в высшей степени, он рассмотрит, если надо будет, и такой вариант.
Ради Братства. Поэтому он уже начал накачивать себя бустером, и сейчас вид этой убогой крестьянки вызвал требуемую реакцию. Не важно, что сознательно он отвергает эту искусанную блохами тушу с отвращением и испугом — зная, что ему предстоят годы этой мерзости, — в то же самое время он алчет ее.
Дело прежде всего… если забыть о том, что брюки стали до боли тесны; ему приходится расстегнуть ширинку, и это незамысловатое действие, не наделенный особым значением жест, который он бесчисленное количество раз проделывал, не задумываясь, неожиданно эротично, грешно и волнующе. Возбуждение нарастает.
Силясь не замечать его, он приносит оборудование и берется за работу. В тринадцатый раз, последний. Этика? Его все еще волнует этичность всего этого?
Нет, конечно. Он — рука провидения, эволюции. Борьба за выживание любых живых форм — безжалостное, дикое соревнование, а он — всего лишь инструмент, уничтожающий брак хищник.
А почему, в таком случае, у него трясутся руки? Раньше этого не было.
Вводим зеркало… раздвигаем вагину… лапароскопия показывает, что признаков присутствия подлежащего выселению законного арендатора нет… катетер в шейку .. Он шарит. Черт! Черт! Черт! Малейший промах может проколоть главную артерию.
Он поднимается и рассматривает костлявую пациентку, все еще в забытьи — Вот так! — говорит он вслух. — Ну, почти так. Желаю вам безопасного труда, граждане, и вместе мы можем запустить еще одну единицу Братства в многообещающую карьеру подрывной деятельности и завоеваний.
Он задумчиво поглаживает ее бедро и уходит за шприцами.
— Ты — тринадцатая, между прочим, — говорит он, просовывая иглу в первый пузырек, — последняя После тебя больше никого не может быть, поскольку у меня нет больше гормона. — Впрыскивает задумчиво дозу в мышцу ее бедра. — Надеюсь, ты оценила это, будущая мать Месяцы, ушедшие на то, чтобы расшифровать фармакопеи, разобраться в фармакологических справочниках, своровать в аптеках нужные препараты! — Второй укол в вену паха. — И все лишь для того, чтобы ты выработала corpus luteum, бесстыдница неблагодарная.
Готово. Несмотря на то что осталось еще больше половины дозы.
Он задумывается, рассматривает чахлые конечности, сморщенный живот.
— Как насчет второй порции? Почему нет? Мне она совершенно ни к чему! Ты теперь — самая желанная.
Осознавая, что дрожь в руках не выказывает никаких признаков ослабления, он вводит остатки препарата и бросает инструменты в сумку под столом.
И снова начинает разглядывать отвратительное женское тело.
— Таким образом, граждане, дело сделано. Как вы могли заметить, если бы обратили внимание, необходимо еще рассмотреть проблему удовольствий.
Это не похоже на удовольствия. Это похоже на непреодолимое влечение.
Содрогаясь, он расстегивает рубашку — Пойми, мне необходима практика. Могу я довериться твоему благоразумию? В большей степени, чем чьему-либо еще, и когда-то же я должен начать Одновременно он испытывает тошноту и воодушевление. Самое худшее — знание о том, что бустер воздействует в первую очередь на разум, заставляет его хотеть совокупить свою плоть с этим грязным голым животным.
В этом не может быть вреда, ибо сорок восемь хромосом никогда не могут соединиться с двадцатью, даже если бы он обладал жизнеспособной спермой, что тесты отрицали.
— Надеюсь, ты чувствуешь себя польщенной, — говорит он и снимает брюки.
Он начал с колен девушки, раздвинул ее ноги, почувствовал неожиданную реакцию. Ее голова резко вздернулась, подбородок уперся в грудь, и она уставилась на него широко распахнутыми грязно-карими глазами.
Зря, может быть, он ввел двойную дозу.
Он чувствует себя в глупом положении — он тоже голый, как и она. Никогда до сих пор он не тревожился, будучи раздетым, а сейчас тревожится Мгновенным результатом явилось исчезновение всех следов горячего желания, еще секунду назад одолевавшего его. Что во всей Галактике было способно когда-либо одолеть его? Лишенный дара речи, он встает и вперяет в нее свой взор, соображая, что делать теперь.