Гетерозис. Хроники боли и радости
Шрифт:
– Всегда одно и то же.
Миссис Хадсон, видимо, потянуло на философские выкладки.
– Тайна раскрыта. Чем же вы не довольны?
– А ты не знаешь? Подойди к столу.
Голова давно исчезла. Вместо нее на столе лежали маленькие кусочки бумаги, словно мне предстояло тянуть жребий.
– Возьми три.
Я взял, но почему-то вместо трех все десять.
– В чем дело? Я слишком жадный?
– Всегда одно и то же.
Первым ощущением было то, что кто-то тащит меня за ноги. Захотелось
– Осторожнее, черт возьми!
Голос был знаком. Очень знаком.
– Давайте, давайте!!! Быстрее!
Когда меня оттащили еще немного, надо мной склонился Ассистент. Ну, конечно. Его голос был мне хорошо знаком.
– Фридрих, все будет в порядке. Вы помните меня? Я – ваш доктор. Геннадий Петрович. Мы позаботимся о вас.
Следующее, что я помню, это сигнал монитора, белая пелена перед глазами и чей-то диалог.
– Мы чуть его не потеряли.
– Вы так переживаете? Это странно. Предыдущие сорок семь подопытных вас не волновали.
– Ничего странного. Мы не уверены, что они мертвы.
– Тогда где же они?
– Не знаю.
– Вот именно. И мне плевать на горстку психов. Единственное, что меня волнует, так это то, откуда взялся этот гребаный лифт и куда делся ваш предшественник? Вам все ясно?
– Да.
– Тогда работайте.
Далее время тянулось невыносимо долго. Прошла неделя или две прежде, чем я смог встать на ноги. Ни Доктора, ни Ассистента я не видел за все это время ни разу. Лишь парочка медсестер и каких-то смурных врачей периодически появлялись и исчезали. Но я знал, что они всего лишь ждут своего часа. И, в конце концов, часы бытия барабанной дробью отбили этот самый миг счастья.
Тогда они пришли за мной. Меня привели в комнату, какие часто показывают в кино. Голые стены, в центре стол и два-три стула, а еще огромное одностороннее зеркало. Мне предстоял допрос, это было очевидно.
Лишь спустя полчаса в комнату вошел Геннадий Петрович. Видимо они хотели заставить меня понервничать, созреть для допроса.
– Как вы себя чувствуете?
– Значительно лучше.
Мы молча смотрели друг на друга в ожидании подвоха, но он все не появлялся негодник.
– Я понимаю, вы злитесь на меня…, – начал Ассистент.
– Злюсь? На что я должен злиться?
– Ну, этот небольшой эксперимент серьезно пошатнул ваше здоровье.
– Так ведь я всего лишь вещь, ваша собственность. И вы творите со мной, что вам только в голову взбредет. Захотите – отпилите полбашки, а то и вовсе отправите в сумеречную зону. Так что моя злость ничего не меняет.
– Вы не правы.
– Да ну? Неужто?
Наверное, в данной психушке врачи были изощренными фанатами всяко разных пронизанных скоросшивателем собраний сочинений. И вот Ассистент предложил ознакомиться с очередным из них.
– Год назад между пятым и четвертым этажами здания неожиданно появился лифт. Неожиданно потому, что лечебница никогда не имела лифтов. Возможно, он появился и раньше, но именно с этого момента стали пропадать охранники. Мой предшественник, доктор Гросбмайн, догадался, что источник неприятностей – таинственный лифт. Видимо охрана время от времени пыталась исследовать этот феномен, и с ней происходило что-то нехорошее. Судя по всему, это была последняя догадка Гросбмайна. Зайдя в лифт, он и сам исчез.
Среди документов, предложенных мне на рассмотрение, было множество фотоснимков, но уловить в них нечто достойное внимания мне не удалось.
– От меня вы чего хотите?
Геннадий Петрович резко оживился от моей встречной реплики. Стало ясно, что я избавил его от долгих и нудных попыток завуалировать истину далеких от благородства побуждений.
– Когда Гросбмайн исчез, Доктор решил больше не рисковать медперсоналом и опечатать лифт. Но мне удалось убедить его продолжать эксперимент на пациентах.
– Вы – больной.
– И кто это говорит? Шизанутый маньяк. Но опустим лирику. Главное в другом. Вы – единственный выживший. И я хочу знать, что там…
– Нет.
– Что?
– Я сказал «нет». Вы ничего от меня не узнаете.
В воздухе стало расти напряжение. Но я знал, что раз моя задница резко возросла в цене, Ассистент не посмеет распять меня на месте. У меня был козырь. Он хранился у меня в голове, а значит лоботомия мне не грозила.
– Вы еще пожалеете.
Это была угроза.
– Обязательно, – сказал я, провожая его взглядом до двери.
Впрочем, мое торжество продолжалось недолго. На смену прянику примчался кнут и, как назло, представлен он был моими нелюбимыми санитарами.
– Будешь вести себя по-человечески?!
Первый удар пришелся в солнечное сплетение. А потому, даже в случае моего согласия с предложенным директивой поведения, я вряд ли бы вымолвил хоть что-то.
Однако с пониманием и логикой у санитаров не срослось. И в результате я тотчас получил ещё с десяток тумаков.
– Говори!
– Фак!!!
– Не хочешь говорить?!
С трудом отдышавшись, я умудрился съязвить:
– Как ты догадался?
И тут же получил прямой удар в нос. Потом дубасили меня еще долго и нудно. И даже трудно сказать, что было невыносимей – рожи санитаров или их кулаки.
В конце на радость изумленной публике вновь появился Ассистент.
– Гена – ты лох, – прошептал я разбитыми губами.
– Рад, что ты еще не сдох, – ответил Ассистент и сделал санитарам знак рукой.