Гетманы Украины. Истории о славе, трагедиях и мужестве

Таирова-Яковлева Татьяна Геннадьевна

В июне 1660 года³² в Могилев прибыл Валашский господарь Константин Шербан с намерением перейти в царское подданство. Полковник сообщил об этом Г.А. Козловскому³³.

Однако опыт общения Гоголя с воеводами не стал для него положительным. Это доказали трагические события Чудновского похода 1660 года. Остафий принял в нем участие вместе со многими другими заслуженными полковниками – и. Богуном, М. Зеленским, М. Ханенко и П. Дорошенко³⁴. После первых успешных сражений с поляками Ю. Хмельницкий начал с ними мирные переговоры на условиях Гадячского договора и выдачи русских воевод туркам. Гоголь входил в состав казацкого посольства, посланного гетманом полякам³⁵. Правда, когда поляки настояли на гораздо менее выгодной редакции договора, Гоголь его не подписал.

После заключения Чудновского договора Украинское гетманство

раскололось. Большая часть Левобережных полковников не поддержали Юрия Хмельницкого, и среди них началась борьба за власть. «Поднестровский полковник Остафий Гоголь» был среди тех, кто оставался с Хмельницким³⁶.

Однако поведение польской шляхты, почувствовавшей вседозволенность после разгрома русской армии и Чудновского договора, вызывало возмущение Гоголя. В начале февраля 1661 года он (в качестве «могилевского³⁷ полковника») вместе с Кальницким полковником Вертелецким приехал в Умань к Юрию Хмельницкому «для того, что де ляхи черкаские городы разоряют, людей мучат и скарбы и скотину всякую грабят и посылают в Польшу»³⁸. Однако Хмельницкого там не было. «И с Безпалым де они о том говорили, что им делать с лехами, биться ли или нет; и Безпалой де им отказал (так! – Т. Т.)». Тогда полковники поехали в Чигирин к Юрию Хмельницкому и тот сказал: «…пусть де их городы ляхи разоряют и хлеб и скотину всякую грабят за то, что де их полков казаки ленились служить великому государю…».

Полковники поехали в Смелу, где состоялась рада с другими полковниками и «…все приговорили… ляхов, призвав на сю сторону Днепра к Переясловлю, побить; а наказным де гетманом обрали Вертелецкого и хотели идти к Переясловлю с ляхи и с козаками вскоре, как станет Днепр…»³⁹. При этом Юрий Хмельницкий послал гонца «к Дорошенко, чтоб он с войском своим государевых украинных городов и слобод не пустошил и не воевал, а шол бы к Переясловлю с татары и с казаками…»⁴⁰.

Об этих же событиях имеется и другое известие: «…февраля в последних числех, у черкас была рада… Да на той же раде говорили полковники: уманской Михайло, да Гоголь, да Зеленецкой и корсунские и белоцерковские и иных городов многие черкасы, что лутчие черкасы, покиня жен своих и детей, многие пошли в Запороги»⁴¹. Поляков на раде обвиняли в том, что они «на договорных статьях не устояли: будучи в Заднепрских городех, старинных казаков в мещанское (крестьянское. – Т. Т.) тягло написали и емлют с них подати болшие, талерей по 100 и по 200 и болши»⁴².

По ходатайству гетмана и Войска Запорожского Остафий Гоголь был нобилитирован⁴³, т. е. признан шляхтичем. Тут надо понимать, что вся шляхта, принимавшая участие в казацком восстании, была предана «инфамии», т. е. лишена дворянского статуса.

Нобилитация, однако, не улучшила отношения Гоголя к полякам. В январе 1663 года он принимает участие в раде, избравшей Правобережным гетманом Павла Тетерю⁴⁴. А уже в мае Тетеря писал польскому королю Яну Казимиру: «Что касается предостережений вашей королевской милости относительно Гоголя, то оно совершенно оправдывается. И все это происходит из-за Бара, он виною того, что Гоголь не только запятнал себя, но и ко мне у всех внушил такое отвращение, что от меня совершенно стали отворачиваться сердца, и все из-за смятений, оттуда происходящих»⁴⁵. Видимо, Гоголь категорически отказывался уступать польской администрации Бар.

Неудивительно, что в 1664 году он принимает участие в старшинском заговоре, направленном на срыв польского похода на Левобережье и на объединение Украинского гетманства⁴⁶. С призывом принять участие в этом предприятии к Гоголю обратился Юрий Хмельницкий (находившийся в монастыре). Характерно, что поляк-современник, описывая эти события, называет Гоголя «разбойником или полковником брацлавским»⁴⁷.

Маховский, назначенный польским королем главой инквизиции, предупреждал Правобережного гетмана П. Тетерю: «И вашей милости, п.м.м., нужно быть в этом случае весьма осторожным… Услышишь также… что сказал в Каневе пан Гоголь в глаза моему товарищу, пану Болесту; кроме того, Гоголь поступает очень странно»⁴⁸. Поляки раскрыли заговор и казнили его руководителей, других участников арестовали. Дорошенко и Гоголь были практически единственными, кто остался в живых из всей «государственной группировки».

Огонь восстания, однако, не был задушен на Правобережье. «Поднестрской полковник Гоголь со всеми Поднестрскими Черкасы учинились под государскою рукою в подданстве со всеми Поднестрскими городами и с полками…»⁴⁹.

Так, в конце мая папский нунций в Варшаве писал: «…полковник Гоголь, Казак, последователь Московитов, войска которого находятся в Могилеве на Днестре, вернулся в подданство Его Величества и надеется, что его пример повлияет также на многих других»⁵⁰. Для подавления восстания и возвращения полков в повиновение полякам Правобережный гетман «Тетеря пошол к Умани и ко Днестру, для того, чтобы ему тех городов жителем в Уманских и в Браславском полках» не дать убрать хлеб. Тетеря также «писал в Умань к Сацку Туровцу и к браславскому полковнику к Гоголю и по иным местам и местечкам прелестные листы», но те «по се время не склоняютца и не сдаютца»⁵¹.

Однако ни Левобережный гетман и. Брюховецкий, ни русские войска не помогли Правобережью. Поляки же предприняли очень действенный ход: по приказу великого коронного гетмана Станислава Реверы Потоцкого сыновья Гоголя, которые учились в Львове, были взяты в плен. После этого, как писал поляк-современник, тот отказался от бунтов⁵². В сентябре 1664 года, по сведениям Тетери, «Гоголь, полковник брацлавский, оставил мятеж с Брацлавьем и Побужьем, дал присягу в верности королю… ти получил повеление ускорить с своим полком поход против общаго неприятеля, для того, чтобы на деле показать свое усердие»⁵³. В сентябре о том, что «полковник Гоголь раскаялся и помогает воеводе Брацлавскому…», писал и папский нунций из Варшавы⁵⁴.

Имеется письмо самого О. Гоголя гетману великому коронному С. Потоцкому от 21 сентября 1664 года (н. ст.). В нем он вообще отрицал всякое свое участие в восстании. «Хотя я и поехал было в Брацлав, но Бог мне свидетель, что не для каких-нибудь бунтов и своеволий, как донесли на меня вельможности вашей, а, напротив, для того, чтобы других приводить снова к повиновению и верности е.к.м. ...и Республике, и унимать те своеволия, которые было появились между Днестром и Бугом, преимущественно в полку моем Брацлавском, где дошло до того, что каждый казак был полковник, а каждый сотник – гетман. Но теперь, после благополучного приезда его милости, пана Михайла Ханенка, наказного гетмана, присланного от… //…пана Павла Тетери… мы… погасили это пламя, и обратили к повиновению решительно все Поднестровье и Побужье, и утвердили вечною клятвою верность нашу е.к.м….»⁵⁵. Гоголь просил «оставить без внимания все, чтобы там ни наговорили на меня. Соизволь… хранить в милостивом расположении своем меня… и сыновей моих, и ежели будет такое снисхождение и соизволение вашей гетманской милости, то позволь им на короткое время приехать домой…»⁵⁶, а если нет – «то пусть они остаются там, при добром расположении вашей гетманской милости, я же остаюсь покорнейшим и нижайшем вашей вельможности слугою…»⁵⁷.

Русский военачальник Г. Косагов в своем донесении давал полную картину ситуации: «…Брясловльской полковник Остап Гоголь тебе великому государю изменил, ушел за Днестр, и Бряславльской полк сдался Тетери; а как де… Брясловль сдался, и Гоголь де приехал к наказному гетману (Ханенко. – Т. Т.). Уманцы, государь, также учинят, что и Гоголь…»⁵⁸.

В условиях разгара Руины Гоголь, как и большинство старых старшин, бывших соратников Богдана Хмельницкого (П. Дорошенко, Ф. Коробка, М. Ханенко, Т. Носач, С. Зарудный, П.Я. Хмельницкий), занимает позицию компромисса и лавирования. Тридцатого ноября 1664 года в обозе под Лисянкой он вместе с другими старшинами подписал два документа: «Челобитную к инструкции на сейм от Войска Запорожского» и «Наказ на сейм». Несмотря на то что все они еще недавно были активными участниками старшинского заговора и восстания на Правобережье, теперь старшины во всем обвиняли «небожчика Выговского», утверждая, что его усилиями «возникли бунты…»⁵⁹. При этом старшина заявляла, что Маховский арестовал, судил и казнил Выговского «без ведома нашего», «к чему мы не причастны…» и отказывалась судить «хорошо или плохо он сделал, что не судом войска е.к.м. Запорожского умер» Выговский⁶⁰.

Правда, Гоголь и старшина обвиняли Маховского в том, что тот требовал денег у Тетери для сохранения его гетманства (когда узнал о поползновениях Выговского). Этим самым они мстили палачу Выговского.

В наказе на сейм поднимались вопросы, касавшиеся дальнейшей судьбы Украинского гетманства. Тринадцать (!) пунктов касались положения православной религии, возвращения имений и церквей, забранных униатами, о православном статусе академии и школ в Киеве, подчинении Киевского митрополита Константинопольскому патриарху и т. д.⁶¹ Сами по себе эти пункты были весьма прогрессивны и явно служили продолжением идей, которые высказывались старшиной, начиная от Гадячского договора.