Геймер. Тетралогия
Шрифт:
– Я говорю так, потому что хотя мы и христиане, мы должны уважать религию наших предков. Впрочем, если я скажу, что стихо?творение принадлежит перу одного из апостолов или патриарху веры, вся разница в том, что вы немедленно поместите его в домашнем храме.
– Он задумался.
– Если я скажу, что написал это стихотворение сам, - глаза Кияма засверкали веселыми огоньками, - вы, конечно же, будете поздравлять меня и хвалить за литературный талант. Вы станете читать его малышам, добиваясь их почтения к автору. И заставите старших детей учить данное произведение наизусть, - он подмигнул Судате.
– Если я открою вам, что стихотворение принадлежит известной куртизанке из одного из чайных домов Эдо, которую я посещал, когда был на Совете сегуната, вы будете наперебой советовать моему сыну последовать по моим же стопам. Если же я отвечу, что стихотворение написал наш повар или массажист - вы посмеетесь и забудете о нем. Какой же смысл мне говорить вам, кто автор этого стихотворения?
Добившись нужного эффекта, Кияма низко поклонился своей семье и, сославшись на неотложные дела, отправился в свой кабинет, где в который раз принялся за изучение привезенных с собой исторических материалов, с единственной целью - любым способом отвести удар от семьи.
Кроме того, в Хиго творились странные вещи: только-только отыскали тело бедного сына казначея, и тут же пропали еще три мальчика - все как на подбор красавчики и умницы, все из самурайских семей. Но если даже о самурайских детях удавалось узнавать с пятого на десятое, что же говорить о пропавших детях крестьян и торговцев? Что говорить о детях эта, которые также могли быть похищенными. Об этом следовало подумать особо. И не то чтобы Кияма было какое-то дело до детей голытьбы, просто расследование не продвигалось ни на шаг, лишенное каких бы то ни было подробностей самих похищений.
Узнать бы, как выглядят проклятые похитители, как они выманивают мальчиков, что сулят, куда приглашают, и если детей опаивают и вывозят силой, то как их провозят мимо многочисленных постов самураев?
Задумавшись над этим, Кияма издал спешный приказ самураям, охраняющим границы его владений, а также самураям стражи, осуществляющим ежедневные обходы рынков и наиболее оживленных кварталов, обращать внимание на детей, которых их родители или слуги пытаются увезти или унести спящими.
При этом следовало обращать внимание на мальчиков от восьми до шестнадцати лет.
Всех уснувших в пути отроков строжайше было приказано будить и допрашивать, кто они, откуда и с кем путешествуют.
Было такое ощущение, что лиса-оборотень, похитившая голубя с голубой стрелой в сердце, повадилась теперь таскать человеческих детей.
Вызвав к себе Такеси-сан, Кияма распорядился разослать приказ по всем постам, однорукий секретарь лучше самого даймё знал, как это следует сделать, чтобы получилось быстрее. Кроме того, он продиктовал несколько писем соседним даймё, справляясь в них, не происходит ли что-то подобное в их родовых вотчинах. Опасаясь, как бы во владениях клана Фудзимото не началась паника, Кияма велел не оповещать гонцов о том, что было написано в посланиях. Они должны были только передать послание, не прибавляя ничего от себя, не разнося сплетни и не высказывая никому не нужные предположения.
Теперь следовало только ждать.
Отправившиеся с поручениями гонцы Кияма Хадано-сан и Мано-сан должны были пройти через долину Одавара вверх по течению реки Сукумо, где, пройдя через поселки Юмото, ?Хатадзюку, они оказывались в первом пункте назначения, храме Соун, где должны были передать послание даймё настоятелю храма. Далее их пути расходились в разные стороны, и почтенный Хадано-сан должен был, миновав чайный домик в горах, что у озера Надзунано, выйти на прямую дорогу к монастырю Хаконэ, куда следовало доставить второе письмо. Путь же более молодого и выносливого воина Мано-сан лежал от деревни Юмото через поселки Тоносава, Мияносита, Сококура, Кига, Миягино, он должен был перебраться через горную вершину Нагао, и затем спуститься уже вниз к реке Кисэгава, и двигаться вдоль ее течения к городу Нумадзу. Этот путь считался окольным, им редко пользовались знатные самураи и тем более путешествующие в паланкинах господа, впрочем, и разбойники не любили эту дорогу, так как ею пользовались одни только лесорубы. А с лесорубов что взять?
Поэтому еще в поселке Юмото, по предварительной договоренности со старостой, Мано-сан должен был оставить свой паланкин, переодеться в одежду, больше подходящую мещанину или торговцу, и в сопровождении своих носильщиков и самураев отправиться в пеший путь.
Впрочем, до расставания было еще далеко, и пока друзья вполне могли натешиться разговорами.
На закате первого дня пути гонцы Кияма и их носильщики могли наблюдать странную картину: двое всадников в черных одеждах без гербов, растянув рыболовную сеть, ловили в поле отчаянно улепетывающего от них мальца. При этом ребенок так орал, что его крик, собственно, и привлек двух соскучившихся от монотонного топанья носильщиков самураев.
– Как вы думаете, уважаемый Хадано-сан, - попытался привлечь внимание попутчика из своего паланкина Мано-сан, служивший у Кияма главным специалистом по общению с крестьянами из деревень, расположенных в долине Одавара, диалект и обычаи которых он знал в совершенстве, - во что такое играют эти люди?
– Он показал в сторону догоняющих мальчика черных самураев.
– Клянусь сандалиями Девы Марии, я был бы не прочь погоняться вот так же с ними.
– Ваша правда, любезный Мано-сан, - усмехнулся его приятель, шестидесятилетний смотритель внутренних покоев князя, - размяться было бы в самый раз. Тем не менее мне кажется, что эта потеха только для этих господ, и они не согласились бы уступить вам одну из своих лошадей, чтобы вы могли проявить свою сноровку. Да и после долгого сидения на одном месте, мне кажется, катание в седле - весьма сомнительное удовольствие для вашего геморроя.
– Как жаль.
– Мано-сан пропустил упоминание о своем раннем геморрое.
Меж тем наездники все же словили парня и, набросив на него сверху сеть, быстро замотали ее, после чего поволокли за собой.
– Мне думается, что это вовсе никакая не игра, - неожиданно пришел к выводу Мано-сан.
– Я думаю, самураи местного даймё просто поймали за городом воришку и теперь тащат его на суд.
– Тогда хорошо, что мы не встряли. Просто небесные покровители заступились, за шиворот схватили и не пущали. Так ведь, не ровен час, можно и опозориться.
– Хадано-сан захихикал.
– Предложить местным стражникам поиграть с ними. Хе-хе, а игра-то - поимка беглого преступника.
Таинственные стражники с орущим и бесполезно упирающимся мальчиком прошли недалеко от гонцов Кияма, когда Хадано-сан снова высунул голову из паланкина и помахал рукой Мано-сан, привлекая его внимание.
– Вы заметили, уважаемый Мано-сан, - затараторил он, едва только перехватив вопросительный взгляд своего спутника.
– Они ходят во всем черном, должно быть, и день и ночь в черном! Под палящим-то солнцем! Однако...
– А вы обратили внимание, что на кимоно этих стражников, или кто они на самом деле, нет гербов?!
– Вот как?
– Старый Хадано-сан почесал длинную, подстриженную на китайский манер бороду.
– Ну и зоркие же у вас глаза, уважемый Мано-сан.
Они обсуждали еще около получаса возможные причины, по которым одетые в одинаковые форменные кимоно самураи не имели никаких знаков своих хозяев, после чего их дороги разошлись.
– Хадано-сан поехал к монастырю Хаконэ, а переодевшийся в одежду мещанина и завернув голову тряпкой Мано-сан и его люди отправились в нелегкий путь по окружной дороге к городу Нумадзу.