Геймер. Тетралогия
Шрифт:
Правда, на этот раз не все трое погибли, а, как докладывают верные шпионы, произошло странное. Когда старый кузнец с сыновьями бежали по полю, пытаясь сорвать с себя горящую солому и вопя во всю глотку, наблюдающие за казнью люди видели отрока, который вышел им навстречу из леса и…
Далее версии расходились. Кто-то утверждал, будто ангел Господень в белом камисимо [72]сошел на землю и вызвал ливень, потушивший солому и немедленно излечивший обожженных. Ага. Так мы и поверим, что даймё Мацукура позволил бы кому-то прикасаться к осужденным, будь то хоть ангел небесный.
Другие утверждали, будто бы мальчик сделал какой-то знак рукой, после чего веревки на плащах лопнули, освободив несчастных.
Третьи вообще болтали, будто бы парень выхватил свой меч и тремя ударами прекратил мучения трех человек. Последнее выглядело более убедительным.
Впрочем, как объяснить тогда донесение, согласно которому, один из обожженных кузнецов опалил себе все волосы, брови, обжег руки и спину и теперь лежит у себя дома, обложенный компрессами из зеленого чая? Обожженный, но вполне живой.
Шпионы, ох уж эти шпионы.
Ким любовался какое-то время на картину сияющего в закатных красках неба.
Впрочем, во всех трех версиях есть одно неоспоримое сходство — все свидетели происшедшего видели мальчика или подростка. Не девочку, не мужчину, а именно мальчика. И произошло это в тех местах, где живет этот самый Сиро.
И еще одно, хотя… это потом… это для разговора с Алом, для очень серьезного разговора. Надо наконец поговорить в открытую о его дочери.
Глава 3
Подготовка
Многие ропщут, когда судьба изволит управлять нами, подсовывая нежелательные дела и приключения. Но еще хуже, когда самые страстные желания не исполняются.
— Вы чем-то опечалены? Мастер чайных церемоний не показался вам убедительным? Можно поискать другого, но этого рекомендовал господин главный казначей замка, отказом мы нанесем ему обиду, особенно после того, как вы утвердили кандидатуру мастера-повара. — Толстое лицо Фудзико покрылось багровыми пятнами, от натуги заметно дрожал второй подбородок.
Должно быть, Ал опять что-то не то сделал. Не туда сел, не о том спросил… или, как раз наоборот, не сделал того, что от него ждали. Так предупреждать надо.
Нет, не быть ему японцем, хоть уже больше трех десятков лет хлещет саке и жрет безвкусную сырую рыбу.
— Все нормально. Никого не стоит менять. — Ал почесал подбородок, досадуя на себя за то, что невольно заставил волноваться супругу. Да уж, достался сиволапый мужик, теперь мучайся с ним всю жизнь, внучка и дочка даймё.
— Я хотела узнать, я отослала приглашение госпоже Осибе, матери нашей Юкки, и не получила ничего в ответ. Не знаете ли вы, ждать ее или нет?
«А, вот в чем дело. Тридцать лет как женаты, а она все еще ревнует. И кто из нас после этого варвар?»
— Так отправь еще одного гонца, — он отвернулся от супруги, улыбаясь на закат, — за день он все одно в два конца не успеет, а нам на одну вздорную особу за столом меньше.
— Вы несносны! — Фудзико заулыбалась, подрагивая щеками. — Кто же о таких вещах говорит вслух. О таком переглядываться и то плохой тон.
Впрочем, по довольной улыбке спутницы жизни Ал сразу же угадал, что ей приятно, что он не возжелал встречи с бывшей любовницей. Ох уж эта Фудзико, хуже него самого — что на уме, то и на лице.
— Я думаю, кто из пришедших в дом шпион. — Он вздохнул. — Вот что вы об этом скажете? Я точно знаю, что он или они проникнут на семейный праздник, но вот кто? Чайный мастер или давешний повар? А может, поварята или девушки, что наняты прислуживать из соседских домов? Или этот торговец одеждой? Вы ведь обычно в этом месяце покупали мне новую форму. Я ничего не забыл? Кто-нибудь из членов семей наших детей или из их свиты? Кто-нибудь из наших самураев или давно работающих в доме служанок? Я точно могу сказать только одно — шпион непременно возжелает попасть на праздник. Следовательно, можно исключить тех, кого мы оставили в замке, и сосредоточиться на тех, кто будет здесь во время имянаречения и совета. Умино, например, привезет с собой не только нашу Гендзико, а возможно, еще и пару наложниц, служанок. Внуки опять же. Они писали, что прибудут с внуками? А Минору и Юкки? Кто будет держать во время ритуала в руках ребенка? Юкки и так устанет дорогой. Стало быть, либо ты, либо одна из его наложниц. Так что опять же — число гостей увеличивается. Повар, мастер чайных церемоний, их я уже упоминал. Может, присмотреться к вашим служанкам?..
— Шпион в доме… — Фудзико простодушно зевнула. — Вы скажите мне, кто тут не шпион? Или хотя бы чьих шпионов мы ищем, потому как шпионы отличаются друг от друга лишь тем, что служат разным господам, хотя есть и такие, что кормятся сразу от нескольких дворов. Шпионы в доме… да будет известно господину, что даже я, даже моя покойная сестра Тахикиро, уже сделавшись вашими вассалами, некоторое время продолжали сообщать подробности вашей жизни Токугава-сан. До того времени, пока он сам не отпустил нас с миром. А вы говорите, шпионы в доме!
Мастер-повар повернулся спиной к своему помощнику, мальчику лет одиннадцати, послушно поднимая и опуская руки, пока тот облачал его в традиционную белую поварскую куртку с двумя завязками. Мальчик был ниже повара, и ему приходилось подниматься на цыпочки, но он выдержал весь ритуал, не делая лишних движений и сохраняя серьезное выражение лица.
Второй мальчик уже держал наготове белый шарф, которым повар должен был перевязать себе лоб.
— Сегодня мне понадобится всего один нож, мои дорогие. Один с костяным охвостьем. — Мастер чувствовал прилив энергии, его буквально распирало, точно парус, натянутый попутным ветром. — Последний раз я чувствовал такое воодушевление, наверное, только в свою первую брачную ночь с супругой. Давно это было. Хотя нет, в последний раз это было в покоях покойного сегуна, когда я готовил для его гостей в честь госпожи Касуги. Я не о том говорю, а ты не то думаешь. — Он отвесил помощнику звонкую оплеуху. — Да… Помню, тогда собралось такое общество. Токугава-но Иэясу, его сын — нынешний сегун Хидэтада, госпожа Осиба, ее муж… нет… брата сегуна в тот день не было. А жаль, вот перед кем бы мне было не грешно продемонстрировать свое мастерство.
Мастер потер ладонь о ладонь, помассировал фаланги пальцев.
— Руки дрожат, какой позор. Дрожат, точно у пьяницы. Ну вы посмотрите. А ведь в замке все знают, что я никогда не пью перед моим священнодействием. Да и вообще… Только этот нож, этот прекраснейший когай, ну да, как раз тот, что похож на шило, я еще показывал его Грюку-сан. Только его и никакого больше. Сегодня я не собираюсь показывать ножи, сегодня от меня ждут только дела. А я сам… я должен сделаться предельно невидимым. Кстати, вас это тоже касается. — Он с притворной суровостью воззрился на лукавые рожи мальчишек. — Где мой любимый нож, дармоеды?