Гейша
Шрифт:
– Щас папа выйдет! – крикнула, появляясь на пороге, старшая.
Следом за ней, подтягивая грязные спортивные штаны, на крыльцо вышел водитель «Москвича», подобравший на шоссе раненого Бирюкова.
– Добрый день!
– Здравствуйте.
Хозяин смотрел на меня с любопытством.
– Заходите.
Я открыл калитку и вошел во двор.
– Жена так и сказала: раз с вами свяжись, уже не отвяжешься, – весело сообщил он, идя навстречу. – Что еще на этот раз? Снова ехать показывать, где я человека нашел?
– Нет, не надо никуда ехать. Я пришел кое-что у вас спросить.
– Ну слава те господи, а то мне делать больше нечего, как одно и то же сто раз показывать. Садитесь, посидим.
Он кивком указал на лавку, вкопанную в землю под вишней.
– А что, тот следователь, что в прошлый раз приезжал, сегодня не приехал?
– Нет, он не приехал.
– Нашли что-нибудь?
– Ищем пока, работаем, – как можно уклончивее ответил я.
– Ищите, ищите, – насмешливо протянул Бейбулатный, демонстрируя свою полную уверенность в неспособности нашей милиции что-либо найти.
– Собственно, я по другому вопросу приехал. В этом году вы попадали в аварию на автомобиле «фольксваген»?
– Кто, я? – удивился Бейбулатный. – Нет, это вы путаете. Это мой брат попал, Миша. Я Коля, а он Миша, нас кто не знает, часто путают. Это мой брательник, ну тот, что в прошлый раз… Да вы помните! – засмеялся он. – Попугал вас малость… Это ему в Москве машину разбили. А что?
– А после этого к вам девушка приезжала с деньгами?
Николай Бейбулатный посерьезнел.
– Да, вроде приезжал кто-то. Меня дома не было, жена Мишина говорила. А что? – повторил он уже чуть встревоженно.
Из дома на крыльцо, чуть прихрамывая, вышел мужчина лет сорока – тот самый, что загнал на забор курятника районную чиновницу. При ближайшем рассмотрении стрелок действительно оказался похож на моего собеседника: те же темно-русые, чуть вьющиеся на концах волосы, те же светлые глаза под темными густыми бровями. Поздоровавшись со мной кивком, он спустился во двор, открыл капот «Москвича» и принялся копаться в моторе, прислушиваясь издали к нашему разговору.
– Такое вот совпадение вышло, – вполголоса объяснил я, – что тот человек, раненый, которого вы на дороге подобрали, был отцом той девушки, что приезжала к вам с деньгами.
– Да вы что?!
Николай присвистнул, философски кивая.
– Как говорится, мир тесен… И что теперь, проверяете, не причастен ли я к этому делу?
Я развел руками:
– Приходится, сами понимаете.
– Ничего, понимаю, – пожал плечами Николай, хотя настроение его заметно снизилось.
Он закурил. Пальцы его мелко дрожали. Видно, расстроился человек. Помолчав, он заговорил дрогнувшим от обиды или от волнения голосом:
– Что я могу сказать? Что я тут ни при чем, так это любой так скажет. Жена говорила, что не надо было этого мужика подбирать, теперь из тебя, говорит, они же и виноватого сделают. А я что? Случайно мимо ехал… Ну нельзя же в самом деле человека бросить в лесу и смыться. Надо же по-людски, по-человечески!.. Во дурак!
Николай покачал головой, словно сожалея о своем поступке.
– Да зачем вы расстраиваетесь? Никто же вас ни в чем не обвиняет.
– Ну да! Когда обвинят, поздно будет. У нас из невинного мигом виноватого сделают, только повод дай. Вон как из него, – он кивнул в сторону брата. – Всего богатства человек за жизнь нажил – этот сраный «фольксваген». Здоровье потерял, инвалидом стал. Пригнал из Молдавии машину, всего год на ней проездил, как тот урод поганый, чтоб он сдох!..
Николай от волнения не договорил.
– А ведь у Миши и связи старые остались в войсках, и то не помогли. Что тогда про меня говорить! Кому я нужен?
Голос у него сорвался.
Я уже и не рад был, что так напугал человека, а главное – не знал, как Грязнов посмотрит на мою самодеятельность: приехал к свидетелю, наговорил ему черт-те чего… Да еще и от лица следствия… Нет, пора выпутываться.
– Да, собственно, вы рано паникуете, никому и в голову не пришло вас в чем-то обвинять, – с самой легкомысленной усмешечкой, какую смог выдавить, сказал я. – Вы меня не совсем правильно поняли, я не член следственной бригады и к вам заглянул совершенно по другому поводу. Я адвокат и защищаю интересы дочери того человека, которого вы подобрали в лесу. То есть фактически мы в одной лодке. Та девушка, которая привозила вашему брату деньги за разбитую машину, в данный момент попала в трудную ситуацию, а я ей помогаю. Я лишь собираю факты по ее делу.
Николай смотрел на меня и, казалось, с трудом понимал, что я сейчас такое несу.
– Так вы что, не следователь? – переспросил он.
«А ведь так могут и в морду дать», – мелькнула у меня страшная догадка, которую я постарался задавить в зародыше.
– Нет, успокойтесь, я не следователь, я адвокат девушки, отца которой вы попытались спасти. Вы совершили прекрасный поступок, поверьте! Вы не должны ни о чем сожалеть. Я приехал, чтобы передать, что эта девушка вам благодарна за то, что вы пытались помочь ее отцу…
Я нес совершеннейшую чушь, а сам с тревогой вглядывался в синие глаза своего собеседника, стараясь прочитать по ним, врежет он мне сейчас или нет…
Контуженый брат Николая бросил возиться с начинкой старого «Москвича» и медленно приближался в нашу сторону.
– Значит, вы не следователь, – задумчиво повторил Николай Бейбулатный.
Казалось, это единственное, что он понял из моей длинной патетической речи, и я не мог пока определить, как он относится к этому открытию.
Бывший десантник, наступивший на мину под Тирасполем, подошел к нам и остановился напротив, небрежно постукивая гаечным ключом по стволу яблони. Я осторожно покосился на человека, на днях обстрелявшего из охотничьего ружья случайно забредших на подворье людей.
– А в чем ее обвиняют? – спросил он.
– Кого, простите?
– Ну эту, вашу клиентку?
– В убийстве, – ответил я.
Братья помолчали.
– Ну что ж, я, пожалуй, поеду, – нарочито бодрым голосом произнес я, вскакивая со скамейки. – Спасибо за то, что согласились со мной побеседовать. Всего доброго! До свидания!
Я пожал руку Николаю, с трудом приходящему в чувство.
– До свидания! – пожал руку его брату и резвой походкой направился к калитке.
Контуженый брат Михаил изъявил желание меня проводить. Чувствуя за спиной его медвежье дыхание и пружинистый шаг, я мечтал поскорее оказаться в машине. И как это его отпустили на свободу после такого переполоха? Даже пятнадцать суток не дали. Патриархальные нравы, что и говорить. Деревня!