Гианэя
Шрифт:
Совещание приняло узкоспециальный характер, и Муратов вышел из комнаты.
В общем зале он увидел Гианэю. Она стояла у того же окна, в той же позе.
Он медленно подошел к ней, мучимый угрызениями совести, раскаиваясь в том подозрении, которое возбудил против нее. Но он должен был сказать, если ему в голову пришла такая мысль. Ничем нельзя пренебрегать в таком деле.
Гианэя не обернулась. Казалось, она не видела, кто именно подошел к ней. Но когда он остановился позади нее, она сказала:
– Посмотрите, Виктор. Я давно наблюдаю и ничего не могу понять. Тени не движутся. Можно подумать, что Луна не вращается.
– Нет, Гианэя, она вращается, - ответил Муратов, думая о том, как узнала она его, по шагам, что ли?
– Луна вращается, как и все небесные тела, но только очень медленно. Один оборот за двадцать восемь земных суток. Поэтому движение теней очень трудно заметить.
– А зачем это нужно?
– Что нужно? Наблюдать за движением теней?
– Я говорю о другом. Зачем вам нужно, чтобы Луна вращалась так медленно? Или это удобно для проводимой здесь научной работы?
– Скорость вращения Луны от нас не зависит.
Гианэя бросила на него короткий взгляд. Но он не увидел в нем ожидаемой насмешки. Она, видимо, просто очень удивилась.
– Посмотрите!
– Гианэя снова протянула руку к окну.
– Как сильно нагреты освещенные скалы и какие они холодные в тени! Разве это удобно для вас?
«Так?
– подумал Муратов.
– Она видит тепловое излучение. Она его ВИДИТ! Температура тела ей так же ясна, как нам ясен его цвет».
В последние дни ему постоянно приходилось волноваться при разговорах с Гианэей. Так и сейчас. Он почувствовал сильное волнение. Видеть температуру! Что может быть более странным и фантастичным! Значит, глядя, например, на него, Гианэя видит не только черты его лица или цвет кожи, но и на сколько градусов нагрето его тело. Каким же он представляется ее глазам?
– Разве это удобно?
– повторила Гианэя.
«Но ведь и мы видим Гианэю не такой, какой видят ее соотечественники да и она сама в зеркале. Температура для них - внешний, зрительный признак предмета, как форма или как цвет. С их точки зрения, это нормально и естественно. Наше восприятие мира, в суженном спектре, должно казаться Гианэе непонятным и странным, точно так же, как мне непонятно и странно ее восприятие окружающего», - думал Муратов.
Гианэя слегка коснулась его руки.
– О чем вы так задумались?
– спросила она и улыбнулась.
«Сказать? Нет, лучше не надо».
– Я думал о ваших словах, - ответил он.
– Да, конечно, неравномерность нагрева лунной почвы не очень удобна, но что можно тут сделать?
– Ускорить вращение Луны.
– Вы думаете, это просто?
– А разве не так?
– вопросом на вопрос ответила Гианэя.
– К сожалению, не так. Ускорить или замедлить движение небесного тела, изменить его вращение вокруг оси - все это мы можем проделать с небольшим небесным телом, но не с таким, как Луна. Это задача будущей техники. А разве у вас, - спросил он, почти не надеясь, что Гианэя ответит, - это возможно?
– Кажется, да.
– Гианэя сказала это неуверенным тоном.
– Я читала, что на нашей родине «луна» тоже вращалась медленно, но когда понадобилось, ее вращение ускорили.
– У вас одна «луна» или несколько?
Ответ был очень неожидан, очень странен и принес еще одну загадку.
– Не знаю, - сказала Гианэя.
– Вернее, не помню, что было сказано об этом в книге, которую я читала.
У Муратова, как он говорил впоследствии, было такое впечатление, точно его неожиданно хватили обухом по голове. От изумления он на несколько секунд потерял способность сказать что-нибудь.
Вот так новость! Выходит, что Гианэя знает свою родину только по книгам. Она даже не помнит, сколько лун на небе ее планеты.
«Что же, она родилась на звездолете?
– думал он.
– Тогда ее родина очень далеко, так далеко, что человек может родиться и вырасти за время пути. Но это никак не вяжется с нашим предположением, что они посетили нас вторично спустя всего четыреста или пятьсот лет после первого прилета. Такие рейсы не могут предприниматься столь часто».
– Видимо, здесь Риагэя ошибся, - сказала Гианэя так тихо, что Муратов понял: она говорит не ему, а самой себе.
– Он был убежден, что люди Земли уже достигли большего, - прибавила она громко.
– Кто он?
– Муратов обрел, наконец, дар речи. Он решил притвориться, что не слышал начала ее фразы, адресованной не ему.
– Риагэя.
– Вы разочарованы?
– Нет, нисколько. Это же его мнение, а не мое. Я ожидала меньше, чем увидела.
– Тогда, значит, Риагэя был о нас лучшего мнения, чем вы, Гианэя.
– Да, был.
– Вы имеете основание думать, что Риагэя переменил свое мнение?
– Нельзя переменить мнение, не видя объекта, - ответила Гианэя.
– Был потому, что его самого больше нет.
Догадка мелькнула в мозгу Муратова.
– Риагэя был на погибшем корабле?
Гианэя молчала.
Муратов увидел, как две слезы медленно скатились по ее щекам. Его тронуло выражение ее лица. Большое и искреннее горе отразилось на нем.
И он понял, что угадал. Риагэя погиб вместе с кораблем, с которого Гианэю высадили на астероид. И он был человеком, которого Гианэя не только уважала, как говорила Марина, но и любила.
«Он поступил иначе», - вспомнил Муратов слова Гианэи, переданные ему Мариной.
И смутная догадка, что есть какая-то связь между отношением Риагэи к людям Земли и гибелью корабля, заставила его вздрогнуть.
Жутко было подумать, что огромный космический корабль мог не случайно погибнуть, а был намеренно уничтожен после того, как Гианэю высадили, именно высадили с него.
Но другая женщина, та, что была матерью Гианэи, почему она осталась на обреченном звездолете?
Он осторожно взял руку Гианэи. Она не противилась.
– Скажите мне, - его голос срывался от волнения, - вы родились на этом корабле?