Гибель царей
Шрифт:
— Я не скажу, — прошептала Клодия, глядя Тубруку в глаза.
Потом отвела взгляд.
Тубрук вздохнул.
— Теперь расскажи все с самого начала, ничего не пропуская. Беременные часто воображают невесть что. Прежде чем рисковать всем, что мне дорого, я должен быть полностью уверен.
Еще целый час они сидели рядом, негромко и спокойно обсуждая страшные вещи. Ладонь Клодии лежала в руке Тубрука, как знак искренней привязанности.
— Я рассчитывал выйти в море со следующим приливом, а не устраивать здесь парад, — сердито сказал Гадитик.
— Тогда считайте,
— Господин, все бунтовщики, находившиеся на острове, полегли в крепости — вместе с теми, кто прибыл поддержать мятеж с материка. Половина здешних семейств оплакивают сыновей или отцов. Мы им уже показали, какие последствия будет иметь неповиновение Риму. Они не посмеют бунтовать снова.
— Вы так думаете? — спросил Павел, криво улыбнувшись. — Плохо же вы знаете этих людей. С тех пор как Афины стали центром мира, они непрерывно сражаются с завоевателями. Теперь сюда пришел Рим, и они борются снова. У погибших остались сыновья, и очень скоро они смогут взять в руки оружие. Этой провинцией трудно управлять.
Дисциплинированность не позволила Гадитику продолжать спор. Он очень хотел побыстрее выйти на «Ястребе» в море, однако Павел просил и даже требовал, чтобы ему оставили четверых легионеров в качестве личной охраны. Гадитик собрался было возмутиться, однако несколько ветеранов вызвались добровольцами, предпочтя охоте за пиратами сравнительно привольное житье.
— Не забывайте, что случилось с его последними телохранителями, — предупредил Гадитик, но бывшие легионеры не испугались — от погребального костра, на котором горели тела мятежников, валил жирный черный дым, видимый на много миль вокруг. Прожив здесь несколько лет, они уйдут в отставку.
Гадитик выругался про себя. Похоже, до конца года придется обходиться сильно сократившимся экипажем. Ветераны, которых привел на галеру Цезарь, не смогут быстро оправиться от ран. В ближайшем порту от части раненых придется избавиться — через некоторое время их заберет какой-нибудь торговый корабль, возвращающийся в Рим. В Митилене центурия потеряла треть личного состава. Следует повысить в званиях особо отличившихся, но кем заменить двадцать семь погибших солдат, четырнадцать из которых были опытными гастатами, прослужившими на «Ястребе» более десяти лет?
Гадитик вздохнул. Хорошие воины сложили головы из-за кучки молодых сорвиголов, пожелавших возродить былую славу прадедов. Можно представить себе, о чем они мечтали, однако правда заключалась в том, что именно Рим принес им цивилизацию и понимание того, чего способно добиться сообщество людей. За что боролись мятежники? За право жить в жалких лачугах, почесывая грязные задницы? Рим не ждал от них благодарности. Он существовал уже достаточно долго, видел слишком многое — и требовал от покоренных уважения, а плохо подготовленный бунт на острове говорил о том, что ни о каком уважении к Риму не может быть и речи.
На рассвете легионеры сожгли трупы восьмидесяти девяти повстанцев. Тела погибших римлян унесли на галеру, чтобы похоронить их в море с воинскими почестями.
Все эти невеселые мысли теснились в голове центуриона, когда он в своих лучших доспехах вел пережившую кровопролитие центурию в Митилену. В небе клубились тяжелые темные тучи, грозившие ливнем, воздух был плотен и горяч. Погода соответствовала мрачному настроению Гадитика.
После перипетий ночного боя Юлий шагал с трудом. Он был поражен тем, как много ушибов и легких ран получил, сам того не заметив. По левому боку расползлось багровое пятно, на одном из ребер вскочила большая желтая шишка. Вряд ли оно сломано, но лучше показаться Кабере, когда они вернутся на «Ястреб».
Юлий считал, что полезно будет пройти по городу маршем. Гадитик хотел подавить мятеж и исчезнуть, свалив политические проблемы на наместника. По мнению Юлия, очень важно напомнить гражданам, что личность правителя неприкосновенна.
Он бросил взгляд на Павла, на его забинтованные кисти и распухшее лицо. Юлий восхищался мужеством этого человека — наместник отказался от носилок, чтобы показать, что не сломлен истязаниями. Понятно желание Павла вернуться в город во главе небольшой армии. Подобных людей можно было встретить повсюду во владениях Рима. Почти не получая поддержки от сената, они правили в отдаленных провинциях как мелкие царьки, целиком завися тем не менее от доброй воли местного населения. Юлий знал, что в любой момент в таком вот месте жители способны сотворить нечто весьма осложняющее их собственную жизнь. Ни дров, ни пищи, повсюду насилие, дороги запущены, сами собой загораются жилища… Вроде и не война, но постоянное раздражение, как от занозы в коже.
По речам наместника было видно, что он не боится трудностей. Юлий удивился, когда понял, что перенесенные Павлом пытки вызвали в нем не гнев, а печаль — ведь против него выступили люди, которым он верил. Интересно, будет ли он и дальше таким доверчивым, подумал молодой тессерарий.
Легионеры шли по городу, не обращая внимания на испуганные взгляды стариков и матерей, прогонявших детей с их дороги. Римляне устали после ночного боя и были довольны, когда наконец подошли к дому Павла, расположенному в центре города. Они построились прямоугольником перед большим белым зданием с открытым бассейном. Здесь находилась резиденция римского наместника, кусочек самого Рима, перенесенный в греческое захолустье.
Павел громко засмеялся — навстречу ему из дома выбежали дети, бросились обнимать отца. Опустившись на одно колено, он принял их в свои объятия, стараясь уберечь искалеченные руки. Из дома вышла супруга наместника, и даже из второй шеренги Юлий видел радость и слезы в ее глазах. Счастливый человек, подумал он.
— Тессерарий Цезарь, выйти вперед, — приказал Гадитик, прервав размышления Юлия.
Молодой офицер быстро вышел из строя и отсалютовал. Центурион с непроницаемым выражением лица осмотрел его с ног до головы.
Наместник с семьей вошли в дом, а солдаты терпеливо ждали снаружи. На теплом солнце можно и просто постоять, это не служба.
Юлий терялся в догадках — почему ему было велено стать в одиночку перед строем? Что скажет Светоний, если сейчас последует повышение в чине?.. Наместник не вправе приказать центуриону поощрить Юлия продвижением по службе, но и рекомендацию Павла Гадитик не должен проигнорировать.
Наконец Павел с супругой вышли к легионерам. Глубоко вздохнув, наместник обратился к солдатам со словами благодарности: