Гибель дракона
Шрифт:
В штабе фронта рабочее напряжение не спадало круглые сутки. Скрытая война, которую раздували японцы, требовала решительного и энергичного отпора с нашей стороны. Каждое нарушение границы японцами командующий приказывал встречать самым жестоким отпором. Иногда приходилось разрешать навязанные «инциденты» смешанной комиссии офицеров советских и японских войск. Кляузные придирки к «немножечко не точной линии границы», обозначенной по карте 1898 года на три километра севернее, встречали отпор уже не военный, а дипломатический. Одна, даже маленькая, уступка могла быть истолкована как слабость и послужить предлогом для нападения. Чем ближе подходил ноябрь, тем тревожнее
Советские войска получили в августе молодое пополнение. Командующий фронтом дал частям два месяца срока на обучение новичков и назначил осеннюю поверку войск на первую половину ноября. Итоги поверки должны были показать готовность наших войск к возможному нападению японцев...
В два ночи командующий принял полковника отдела разведки. Это был двенадцатый доклад за ночь.
— Новостей много, товарищ генерал. Прикажете подробно?
Командующий кивнул.
— Назначен новый командующий Квантунской армией полный генерал Ямада Отозоо, 1881 года рождения, произведенный в чин генерал-майора в 1930 году.
— А где же Умедзу Иосидзиро, наш с вами достаточно старый «добрый» знакомый?
— Отозван в распоряжение императорской ставки.
— С чем вы это связываете?
— Умедзу не популярен в Квантунской армии. Его преследуют неудачи. К тому же, он почти не имеет боевого опыта. Совершенно иное дело — генерал Ямада. Потомственный военный. Дворянин. Землевладелец. Занимал последовательно должности: командира четвертой кавалерийской бригады, начальника военной школы связи, начальника третьего управления Генерального штаба, начальника общего управления Генерального штаба, начальника офицерского училища, наконец, командовал экспедиционной армией в Центральном Китае.
— В какие годы?
— С декабря тридцать восьмого то октябрь тридцать девятого... Затем — генеральный инспектор по обучению армии. По совместительству — командующий обороной Японии и член высшего военного совета.
После короткого раздумья генерал проговорил:
— Да, японцы готовятся серьезно... — помолчал, делая какие-то пометки на листке бумаги. — Важную персону придется нам бить. У этого Ямады должно быть большое самомнение. Потомственный генерал!.. — и вновь коротко обратился к полковнику: — Что еще?
— Я вам принес письмо из Китая. То, с которым пришел к нам партизан Ван Ю, член Китайской коммунистической партии. Он еще доставил чемодан, выкраденный у атамана Семенова. Интересно, что вокруг отряда семьсот тридцать один нашими союзниками, — полковник улыбнулся уголками губ, — ведется оживленная разведывательная работа. Я располагаю сведениями: там действует известный на востоке шпион Айронсайд-Гонмо. В свое время он орудовал на нашем севере. Гонмо пытается выкрасть секреты Исии. В чемодане атамана Семенова оказались две пленки с портативного звукозаписывающего аппарата. Разговор велся на английском языке. Вот перевод, — он положил перед командующим пачку бумаг. — Отряд семьсот тридцать один разрабатывает бактериологическое оружие, которое японцы уже применяют, заражая пограничные водоемы. Раньше мы это лишь предполагали, теперь у нас документы. В течение лета на нашем участке заражено три колодца. Один — в расположении полка Сгибнева — брюшным тифом, два других — у хутора Абагайтуя — дизентерией. Китайская печать опубликовала летом сообщения о внезапно начавшихся эпидемиях чумы и холеры на оставленной японцами территории. Чума вспыхивает и после появления японских самолетов.
— Да... — командующий полистал страницы. — Интересная беседа... «Счастлив вас видеть, дорогой господин Кавасима...» Гм... «Счастлив». «Некоторые сведения о вашей работе под руководством господина Исии...» Кавасима — работник отряда?
— Начальник одного из отделов. Крупная фигура.
— Да... «Стране, за которой будущее, Америке». Ишь ты! О будущем заговорили, — он просмотрел всю запись. — Ну-ну... Вы с начальником санслужбы связались?
— Так точно. Вот его заключение о материале: «В беседе Кавасимы нет секретных сведений о методах выращивания бактерий. Эта запись — популярное изложение истории развития микробиологии, во многих частях дилетантское, с позиций идеализма».
— Ясно. Где Ван Ю?
— Неподалеку, в городе. Вот письмо, — полковник подал листок, испещренный тысячами знаков. — От жителей Маньчжурии. Здесь больше трех тысяч подписей. Подписывались выборные за целые общины и даже районы. Ван Ю настойчиво требует свидания с вами.
Командующий прочитал письмо. Встал, подошел к окну, отдернул синюю штору.
Гулял по городу сердитый ветер. Бил в окна сухими желтыми листьями, подметал улицы. Пыль и снег кружились на площади под фонарями. Около подъезда ходили часовые в тулупах. «Если вы не поможете, кто вам поможет?» — слова эти не давали покоя. «Тяжело. Гибнут люди».
— Пригласите, пожалуйста, товарища Ван Ю завтра днем сюда.
Полковник понимающе склонил голову и вышел.
Приходили с докладами начальники служб, отделов, управлений. Начальник штаба принес на подпись приказ об осенней поверке.
— Обязательно посылайте поверяющими офицеров-фронтовиков. Привлекайте выздоравливающих из госпиталей, из запасного полка. Установить нашу боеготовность — вот главное.
Утром свет в окнах штаба погас. Но люди работали. Машина командующего стояла в гараже, и шофер, склонившись над рулем, тихонько похрапывал. Свистел ветер в голых сучьях деревьев, срывая последние листочки. Хлопал красный флаг над зданием штаба. И сменившиеся часовые шагали вдоль подъездов, легко ступая валенками по чисто подметенному ветром асфальту.
Трудным показался Михаилу ночной путь через перевал к японской дороге. Впереди неторопливой походкой крестьянина шагал Лю Цин. За ним, часто поскальзываясь на обледеневших ступеньках, шел Римота. Каждый нес по две мины да еще маузеры с запасом патронов. Все трое молчали: лес не любит шума. Не только зверь может быть в лесу, не только! Лю Цин, будто ночная птица, видел все вокруг, определяя дорогу по заплывшим корой засекам, по одинокому дубу или живому, даже зимой звенящему ручейку, спрятанному среди корней. Уже за полночь они подошли к повороту дороги, лежавшей на узкой бровке крутого голого обрыва. Выше дороги рос густой кустарник — бузина, молодые дубки, мелкие колючие ели. Ночь оставалась ветреной и беззвездной. Луна ныряла среди туч, ее неверный свет изредка заливал горы, рисуя причудливые картины, но тут же все снова погружалось в кромешную тьму.
Отдохнув, Михаил и Лю Цин спустились вниз. Римота передал им мины. Около часа все трое молча долбили ямки. Лишнюю землю собирали в шапки и относили в кусты. В последний раз осмотрев железные грубые ящики, Михаил вложил запалы и приступил к самому ответственному — маскировке. Покончив и с этим, приказал отходить в кусты.
Дорога казалась давным-давно заброшенной, забытой в слепящем мраке. И подумалось партизанам, что, может быть, здесь вовсе и не ходят, не ездят никогда японцы. Сблизив головы, они долго шепотом советовались. Острожный Лю Цин предлагал отойти в лес и понаблюдать. Михаил хотел ждать на месте. Римота, немного подумав, вздохнул и приглушенно заговорил: