Гибель гигантов
Шрифт:
Фиц широкими шагами вышел из комнаты, и Этель пошла за ним в холл — величественную залу в готическом стиле, которому отдают предпочтение викторианцы, каким был Фица: стены, облицованные темным деревом, обои с крупным рисунком, резные дубовые стулья, напоминающие средневековые троны. Вошла Мод.
— Фиц, дорогой, как ты? — сказала она.
Мод была такой же высокой, как ее брат, и они были похожи, но семейные черты, придававшие Фицу сходство с античным богом, в женском лице были не столь хороши, и Мод можно было назвать скорее эффектной, чем очаровательной. В противоположность расхожему представлению, что феминистки не умеют одеваться, она была одета по моде: в узкое длинной юбке, из-под которой выглядывали сапожки с пуговицами, темно-синее пальто с широченным поясом и такими же манжетами, и шляпа с высоким пером, развевающимся, словно знамя полка.
Ее сопровождала леди Гермия, еще одна тетя Фица. В отличие от сестры, вышедшей замуж за богатого герцога, Гермия обвенчалась с расточительным бароном, который умер молодым и денег совсем не оставил. Десять лет спустя, когда с интервалом в несколько месяцев умерли отец и мать, тетя Гермия переехала к ним, чтобы опекать тринадцатилетнюю Мод. Она и теперь продолжала вести себя как неловкая дуэнья.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Фиц у Мод.
— Я говорила тебе, милая, он будет недоволен, — прошептала тетушка Гермия.
— Не могла же я пропустить такой случай! — сказала Мод. — Это было бы неуважением к королю!
— Но я не хотел бы, чтобы ты говорила с королем о правах женщин! — заметил Фиц с шутливым раздражением.
Этель подумала, что ему не о чем волноваться. Мод умела кокетничать с сильными мира сего и льстить им, так что даже консервативно настроенные друзья Фица ее любили.
— Моррисон! — подозвала слугу Мод. Она расстегнула пальто, и повернулась, позволяя снять его. — Здравствуйте, Уильямс, как поживаете?
— С приездом, госпожа! Вы согласитесь пожить в Жасминовой комнате?
— Да, спасибо, мне там нравится.
— Не желаете пройти на ланч, пока приготовят комнату?
— Конечно, я ужасно проголодалась!
— Сегодня у нас ланч в клубном стиле, так как гости приезжают в разное время.
«Клубный стиль» означал, что ланч не назначен на определенное время: когда гости приходят в обеденный зал, тогда им и подают еду. Сегодня ланч был скромный: суп малигатони, [6] холодное мясо и копченая рыба, фаршированная форель, отбивные из ягненка, несколько видов десерта и сыр.
6
Горячий густой суп с пряностями, чаще куриный; относится к индийской кухне.
Этель открыла дверь перед Мод и Гермией и следом за ними вошла в большой обеденный зал. За столом уже сидели кузены фон Ульрихи. Младший, Вальтер фон Ульрих, красивый и обаятельный, излучал довольство. Роберт же оказался привередливым: он поправил висевший в его комнате пейзаж с Кардиффским замком, пожелал, чтобы ему принесли еще подушек, и обнаружил, что в чернильнице на письменном столе нет чернил. Это был недосмотр, заставивший Этель забеспокоиться: что еще она могла упустить?
Когда дамы вошли, молодые люди встали. Мод подошла к Вальтеру:
— Вы совсем не изменились с тех пор, как вам было восемнадцать! Вы меня помните?
Он просиял.
— Еще бы! Правда, вы очень изменились с тех пор, как вам было тринадцать.
И Мод расцеловала его в обе щеки.
— Я была тогда безумно в вас влюблена, — сказала она с обескураживающей откровенностью.
Вальтер улыбнулся.
— Я тоже был вами увлечен.
— Но вы вели себя так, будто считали меня противной маленькой занудой!
— Мне приходилось скрывать свои чувства от Фица — он охранял вас, как верный пес.
Тетя Гермия кашлянула, показывая свое неудовольствие этим внезапным проявлением чувств. Мод сказала:
— Тетя, это герр Вальтер фон Ульрих, школьный друг Фица. Он часто приезжал к нам на каникулы. Сейчас он дипломат и работает в посольстве Германии в Лондоне.
— Позвольте представить моего кузена, графа Роберта фон Ульриха, — сказал Вальтер, — военного атташе австрийского посольства.
Пил разъяснил Этель, что на самом деле они были не двоюродные, а троюродные братья: родными братьями были их деды, младший женился на наследнице богатого немецкого рода и переехал из Вены в Берлин, и получилось, что Вальтер — немец, а Роберт — австриец. Пил любил ясность в таких вопросах.
Все сели. Этель придвинула стул леди Гермии.
— Не желаете ли малигатони? — спросила Этель.
— Да, пожалуйста.
Этель кивнула слуге, и тот направился к боковому столику, где стояла супница с горячим малигатони. Убедившись, что новоприбывшие гости чувствуют себя хорошо, Этель тихо удалилась. Когда за ней закрывалась дверь, она услышала, как Вальтер Ульрих сказал:
— Леди Мод, я помню, вы любили музыку. Мы только что говорили о русском балете. Что вы думаете о балете Дягилева?
Мод это должно быть приятно, не так уж часто мужчины спрашивают у женщин, что они думают по тому или иному поводу, заметила про себя Этель, сбегая по лестнице в поисках горничных. Этот немецкий Ульрих очень обаятелен.
В Ти-Гуине перед входом в обеденный зал располагался зал скульптуры. Здесь гости собирались в ожидании трапезы. Фиц не интересовался искусством — это была коллекция деда — зато гостям было что посмотреть.
Поддерживая беседу с тетей-герцогиней, Фиц беспокойно оглядывал мужчин во фраках и белых бабочках и женщин в диадемах и платьях с глубоким вырезом. По протоколу все гости должны собраться до появления короля и королевы. Но где же Мод? Хоть бы она не доставила неприятностей! Нет, вон она, в пурпурном шелковом платье и маминых бриллиантах, оживленно беседует с Вальтером фон Ульрихом.
Фиц и Мод были очень привязаны друг к другу. Их героический отец всегда был где-то далеко, несчастная мать следовала за ним, и дети получали любовь и поддержку, в которой так нуждались, друг от друга. Когда родителей не стало, общее горе еще больше их сблизило. Фицу тогда было восемнадцать, и он старался защитить младшую сестру от жестокого мира. Она же обожала брата. Став взрослой, обрела независимость мышления, хотя брат и продолжать считать, что он глава семьи и его мнение должно быть главным. Тем не менее их взаимная привязанность сохранилась, несмотря на их различия во мнениях — во всяком случае, до сих пор.