Гибель гигантов
Шрифт:
Встреча с княжной Би словно вернула его в детство. Пробираясь по обледеневшим улицам, он не мог не думать о деревянной избенке, где они жили; он видел красный угол с иконами, а напротив — лавку, где спал, бок о бок с козой или теленком. Наиболее отчетливо он вспоминал то, чего в то время и не замечал: запах. Пахло печкой, животными, лучиной и табаком-самосадом, что курил отец, сворачивая «козьи ножки». Окна были из слюды, а щели проложены тряпьем, чтобы не так дуло. В избе душно…
Но воспоминания его были прерваны. В круге света уличного фонаря городовой остановил молодую женщину. По ее простой одежде и манере повязывать платок можно было сказать, что она совсем недавно из деревни. На первый взгляд Григорий дал ей лет шестнадцать — столько было и ему, когда они с Левкой остались одни.
Коренастый городовой что-то сказал и потрепал девчонку по щеке. Она отшатнулась, и тот засмеялся. Григорий вспомнил, как плохо приходилось ему, шестнадцатилетнему сироте, как обижал его всякий, имевший хоть какую-то власть. Ему стало нестерпимо жаль беззащитную девочку. Вопреки здравому смыслу, он подошел и, чтобы хоть что-то сказать, произнес:
— Если вы ищете Путиловский завод, я могу вас проводить.
Коренастый городовой рассмеялся:
— Проваливай-ка подобру-поздорову.
Григорий его не боялся. Он был высок и силен, его закалил тяжелый труд. С детства он участвовал в уличных драках, и за все эти годы ни разу не был побит. И Левка был такой же.
— Я работаю на заводе мастером, — сказал он девчонке. — Если нужна работа, могу тебе помочь.
Она взглянула на него с благодарностью.
— Подумаешь, мастер! — сказал городовой и взглянул Григорию в глаза. В желтом свете уличного керосинового фонаря Григорий узнал это круглое лицо с выражением тупой враждебности. Сердце у Григория сжалось. Было чистым безумием затевать драку с городовым — но он уже не мог дать задний ход.
Девушка заговорила, и по голосу ей можно было дать скорее двадцать, чем шестнадцать.
— Спасибо, я пойду с вами, — сказала она Григорию. Он увидел, что она хорошенькая, с изящными чертами лица и большим, чувственным ртом.
Григорий огляделся. Вот незадача, вокруг никого не было: он вышел с завода на несколько минут позже, переждав толчею после конца смены. Он понимал, что надо бы сдать назад, но не мог бросить девчонку.
— Идемте, я отведу вас к начальнику, — сказал он, хотя на самом деле все начальство давно ушло.
— Она пойдет со мной, правда, Катерина? — рявкнул городовой, грубо схватив ее за руку. Катерина вырвалась.
— Уберите свои грязные руки! — взвизгнула она.
Удивительно быстро и точно тот ударил ее кулаком по губам. Она вскрикнула, из губы пошла кровь.
Григорий разозлился, шагнул к городовому и сильно толкнул. Тот зашатался и упал на одно колено. Григорий обернулся к плачущей Катерине.
— Беги, живо! — крикнул он, и тут его сильно ударили по затылку. Он упал на колени, от мучительной боли потемнело в глазах, но сознания он не потерял.
Он видел, как Катерина бросилась было бежать, но городовой нагнал ее, поставил подножку, а когда девушка упала, ударил ногой.
Со стороны завода к ним приближалось авто. Под фонарем машина резко затормозила.
В два огромных шага Григорий очутился рядом с городовым, оттащил от Катерины и удерживал, несмотря на то, что тот вырывался.
Дверца авто распахнулась, и из него выскочил американец из Буффало. На его лице читалась ярость.
— Что здесь происходит?! — воскликнул он, обращаясь к городовому. — Почему вы избиваете беспомощную женщину?
Повезло, подумал Григорий. Только иностранец может возмутиться, увидев, как городовой бьет крестьянку.
За спиной Дьюара вырос силуэт Канина, начальника Григория.
— Пешков, отпустите его, — сказал он.
Григорий разжал руки, городовой злобно произнес:
— Так ты Пешков? Я тебе припомню!
Катерина со стоном поднялась на колени. Дьюар помог ей встать.
— Вам очень плохо, сударыня? — спросил он.
Канин неловко опустил глаза. Ни один русский не был бы так любезен с простой крестьянкой.
Из машины послышался голос графини — княжны Би. Та говорила по-английски, раздраженно и нетерпеливо.
Григорий обратился к Дьюару:
— Сударь, если позволите, я отведу эту женщину в больницу.
Дьюар взглянул на Катерину:
— А вы, сударыня, согласны?
— Да, — сказала она, едва шевеля окровавленными губами.
Григорий взял ее под руку и повел прочь, пока ни у кого не появилось другого предложения.
Когда они свернули за угол, она сказала:
— У меня нет денег на врача.
— Я мог бы вам одолжить, — сказал он, чувствуя себя неловко: деньги-то были нужны на дорогу в Америку, а не на лекарства и примочки для всяких смазливых девчонок.
Она пытливо посмотрела на него.
— Мне не так уж нужен врач, — сказала она. — Что мне действительно нужно, так это найти работу. Вы правда можете отвести меня к заводскому начальству?
— Сейчас уже поздно, но утром мы пойдем и я сделаю, что могу.
— Мне негде ночевать, — сказала она, бросив на него настороженный взгляд. Он удивился: неужели она тоже? Этим заканчивали многие деревенские девчонки, приехав в город. Но может, ее взгляд означал, что ей действительно негде ночевать, а платить своим телом она не собирается…
— В доме, где я живу, — сказал он, — одну комнату снимают женщины. Они спят по трое и больше на одной кровати, и у них найдется еще местечко.
— А далеко это?
— Рядом. — Он указал вперед, на улицу, идущую вдоль железнодорожной насыпи.