Гибель гигантов
Шрифт:
Левка подошел к ней. Сняв шапку, низко поклонился и сказал по-русски:
— Вы, должно быть, княжна Би?
Та весело рассмеялась.
— Вот дурачок! Я Нина, служанка графини. А ты кто?
Левка представился и представил Спирю, а после объяснил в нескольких словах, как они здесь очутились и почему не могут купить себе еды.
— Вечером я вернусь, — сказала Нина. — Мы едем в Кардифф. Приходите в Ти-Гуин, к кухонной двери, я вынесу вам холодного мяса. Идите по дороге на север, пока не увидите дворец — это и есть Ти-Гуин.
— Благодарю вас, прекрасная госпожа!
— Да я тебе в матери гожусь! — сказала она, но на ее лице расплылась самодовольная улыбка. — Мне надо идти, графиня ждет газету.
— Случилось что-нибудь особенное?
— Да, за границей, — пренебрежительно ответила она. — Убийство. Но графиня страшно расстроилась. Есть такое место — Сараево, там убили австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда.
— Для графини Би, понятно, это ужасная новость.
— Да уж, — ответила Нина. — Ну а таким, как мы с вами, пожалуй, от этого ни холодно ни жарко.
— Пожалуй что так, — согласился Левка.
Глава седьмая
Начало июля 1914 года
Прихожане ни одной церкви на свете не одевались так хорошо, как паства церкви Сент-Джеймс на Пиккадилли. Это была любимая церковь лондонского высшего общества. Теоретически здесь не полагалось щеголять обновками; но должна же дама быть в шляпке, а времена настали такие, что шляпок без страусовых перьев, лент, бантов или шелковых цветов просто нигде не встретишь. Со своего места у задней стены Вальтер фон Ульрих смотрел на шляпки всех форм и расцветок. Мужчины, напротив, все выглядели одинаково — в черном, со стоячими воротничками, с цилиндрами на коленях.
Из находящихся здесь большинство еще не понимают, что произошло семь дней назад в Сараево, думал Вальтер с горечью. Некоторые вообще не знали, где находится Босния. Всех потрясло убийство эрцгерцога — но они не имели представления о том, что означает это событие для остального мира. Были лишь смутные предположения.
У Вальтера смутных предположений не было. Он ясно представлял себе, чем чревато это убийство. Оно создало серьезную угрозу безопасности Германии, и теперь таким, как Вальтер, необходимо будет защищать свою страну.
Он должен был прежде всего узнать о намерениях русского царя. Об этом пеклись все: немецкий посол, отец Вальтера, министр иностранных дел в Берлине и сам кайзер. И Вальтер, как положено хорошему разведчику, знал, у кого получить интересующую их информацию.
Он осматривал молящихся, стараясь по затылку узнать своего человека и опасаясь, что его может здесь не оказаться. Антон — служащий русского посольства. Они встречались в англиканских церквах, потому что лишь там он мог быть уверен, что туда не зайдет никто из его посольства: большинство русских были православными христианами, и подданных царя иного вероисповедания просто не брали на дипломатическую службу.
Антон в русском посольстве был ответственным за связь, и любая входящая или исходящая телеграмма проходила через его руки. Это был бесценный источник. Но договариваться с ним было трудно, и это давало Вальтеру немало поводов для беспокойства. Антон пугался одного слова «шпионаж», а когда был напуган, он не появлялся. Частенько это случалось в моменты международной напряженности, как сейчас, когда он был нужен Вальтеру больше всего.
Вальтер отвлекся, заметив среди прихожан Мод. Он узнал ее гордую, изящную шею над модным, почти мужским, воротничком, и у него замерло сердце. Эту прекрасную шею он целовал при малейшей возможности.
Когда размышлял об угрозе войны, он всегда мыслями обращался сначала к Мод, а уже потом к родной стране. Он стыдился своего эгоизма, но ничего не мог поделать. Больше всего на свете он боялся, что им придется расстаться; и лишь на втором месте стоял страх за судьбу отечества. Ради Германии он был готов умереть — но не жить в разлуке с любимой женщиной.
В третьем с конца ряду один человек обернулся — и Вальтер встретился взглядом с Антоном. У того были редеющие темные волосы и клочковатая бородка. Успокоившись, Вальтер направился к южному приделу, словно в поисках места, и, чуть помедлив, сел рядом.
Обычно Антон все же приходил, потому что его душа страдала. Пять лет назад его любимого племянника царская секретная полиция обвинила в революционной деятельности. Он сидел в Петропавловской крепости — в самом сердце Петербурга, через реку от Зимнего дворца. Мальчик изучал богословие, свергать самодержавие у него и в мыслях не было, но родственники не успели еще ничего предпринять для его освобождения, как он заболел воспалением легких и умер. И с тех пор Антон затаил тихую, страшную злобу и мечтал об отмщении.
К сожалению, церковь была слишком хорошо освещена. Архитектор Кристофер Рен украсил стены длинными рядами высоких арочных окон, а для таких дел гораздо лучше подошел бы готический сумрак. И все же Антон сел удачно — в конце ряда, по соседству сидел ребенок, сзади была широкая колонна.
— Удобное положение, — тихо заметил Вальтер.
— Но нас можно заметить с галереи, — обеспокоенно сказал Антон.
Вальтер покачал головой.
— Все будут смотреть вперед.
Антон жил один. Он был маленьким и болезненно-аккуратным: галстук туго завязан, все пуговицы на жилете тщательно застегнуты, туфли сверкают. Поношенный костюм лоснился от многолетней чистки и глажки. Вальтер думал, что это своего рода компенсация за грязное дело — шпионаж, которым он занимался. В конце концов, он приходил сюда, чтобы предавать свою страну. «А я прихожу сюда, чтобы ему в этом помочь», — подумал Вальтер мрачно.
Больше они не говорили, пока не началась служба, только тогда Вальтер тихо произнес: