Гибель гигантов
Шрифт:
— Но давай постараемся, чтобы ответный удар был адекватен.
— Убит наследник престола! — вскричал Роберт. Обедающие за соседним столом хмурились, слушая разговор по-немецки, к тому же на повышенных тонах. Роберт понизил голос, но выражение его лица не изменилось. — Так что не говори мне об адекватности!
Вальтер старался не давать волю чувствам. Глупо и опасно Германии ввязываться в эту свару, но говорить об этом Роберту не имеет смысла. Вальтер должен собирать информацию, а не вести дискуссии.
— Я тебя понимаю, — сказал он. — А в Вене все думают так, как ты?
— В Вене — да, — сказал Роберт. — Тиса против. — Иштван Тиса был премьер-министром Венгрии, но подчинялся австрийскому императору. — У него есть альтернативное предложение: дипломатическая изоляция Сербии.
— Возможно, не так эффектно, но и не так опасно, — осторожно заметил Вальтер.
— Но этого мало!
Вальтер попросил принести счет. Он был расстроен услышанным, однако не хотел, чтобы это повлияло на их с Робертом дружбу. Они доверяли и помогали друг другу, и Вальтер не мог допустить, чтобы их отношения изменились. Выйдя на улицу, он крепко пожал Роберту руку.
— Что бы ни случилось, брат, мы должны держаться вместе. Мы союзники, и навсегда останемся союзниками, — сказал он, предоставив Роберту самому решать, относить эти слова к ним двоим или к их странам. Они расстались друзьями.
Вальтер быстро направился через Грин-парк к посольству. Лондонцы радовались солнечной погоде, а он чувствовал, как над его головой сгущаются тучи. Он надеялся, что Германия и Россия не станут ввязываться в Балканский кризис, но то, что он сегодня узнал, предвещало совсем иное развитие событий. Дойдя до Букингемского дворца, он повернул налево и подошел к заднему входу в посольство Германии.
У его отца был здесь свой кабинет, где он проводил каждую третью неделю. На стене висел портрет кайзера Вильгельма, а на столе, в рамке, стояла фотография Вальтера в форме лейтенанта. Когда Вальтер вошел, Отто держал в руках керамическую вещицу. Он собирал английскую керамику и любил охотиться за необычными экземплярами. Подойдя ближе, Вальтер увидел, что это ваза для фруктов, выполненная в виде корзинки. Зная вкусы отца, Вальтер предположил, что ее можно датировать восемнадцатым веком.
У Отто сидел Готфрид фон Кессель, атташе по культуре, которого Вальтер терпеть не мог. У фон Кесселя были густые темные волосы, расчесанные на косой пробор, и очки с толстыми стеклами. Он был одного возраста с Вальтером, и его отец тоже был на дипломатической службе, но несмотря на то, что у них было много общего, друзьями они не были. Вальтер считал Готфрида подхалимом.
Кивнув Готфриду, Вальтер сел.
— Австрийский император написал нашему кайзеру, — сообщил он.
— Мы знаем, — быстро сказал Готфрид.
Вальтер не обратил на него внимания. Готфрид вечно старался устроить состязание.
— Бесспорно, кайзер ответит утвердительно, — сказал он, обращаясь к отцу. — Но многое может зависеть от нюансов.
— Его величество еще не посвящал меня в это.
— Но обязательно посвятит.
— Иногда он говорит со мной о подобных вопросах.
— И если он призовет австрийцев быть осмотрительными, возможно, ему удастся умерить их воинственный пыл.
— Но с какой стати ему призывать их к осмотрительности? — возразил Готфрид.
— Чтобы Германия не оказалось втянута в войну из-за такого жалкого клочка земли, как Босния!
— Чего вы испугались? — презрительно спросил Готфрид. — Сербской армии?
— Я опасаюсь русской армии, и вам не следует забывать, что это самая большая армия в мире, — ответил Вальтер.
— Я знаю, — сказал Готфрид.
Не обращая внимания на эту реплику, Вальтер продолжал:
— Теоретически русский царь в считанные недели может поставить под ружье шесть миллионов человек…
— Я знаю.
— А это больше, чем все население Сербии.
— Я знаю.
Вальтер вздохнул.
— Фон Кессель, вы, кажется, знаете все на свете. А известно ли вам, от кого террористы получили оружие и гранаты?
— Полагаю, от славянских националистов.
— У вас есть предположения, от кого именно?
— Кто же может знать!
— Австрийцы, похоже, знают. Они считают, что их вооружил начальник сербской разведки.
— Тогда понятно, что австрийцы жаждут мщения, — удивленно сказал Отто.
— Но Австрией, тем не менее, правит император, — заметил Готфрид. — В конечном итоге он один может принять решение, объявлять войну или нет.
— У Габсбургской династии никогда не было особой потребности оправдывать жестокости и зверства.
— А разве без этого можно править империей?
Вальтер не поддался на провокацию.
— Кроме премьер-министра Венгрии, который не пользуется большим влиянием, по-видимому, больше никто не призывает их проявить осторожность. Должно быть, нам придется взять это на себя, — сказал Вальтер, поднимаясь. О том, что ему удалось узнать, он сообщил, и не желал долее оставаться в одной комнате с этим выскочкой. — С твоего позволения, отец, я собираюсь на чай к герцогине Суссекской — может быть, узнаю что-нибудь интересное из городских сплетен.
— Англичане не наносят визиты по воскресеньям, — заметил Готфрид.
— Меня пригласили, — ответил Вальтер и вышел, сдерживая гнев.
Он направился через Мэйфэр к Парк-лейн, к особняку герцога Суссекского. Герцог не входил в правительство Великобритании, но герцогиня содержала политический салон. Когда в декабре Вальтер приехал в Лондон, Фиц представил его герцогине, и она не забывала приглашать его на свои вечера.
Он вошел в гостиную, поклонился герцогине, пожал ее пухлую ручку и произнес: