Гибель империи. Северный фронт. Из дневника штабного офицера для поручений
Шрифт:
— Благодарю вас, доктор! Надо торопиться теперь домой. До свидания! — и Давид Ильич поднялся и направился к выходу.
— Хорошо, хорошо! До свидания! — ответил Шарко, пожал руку и закрыл дверь.
У себя на квартире Давид Ильич застал Авдуша еще в кровати, а Людмила Рихардовна приготовляла вечерний чай, который, по ее расчету, должен будет заменить и ужин.
— Милый мой! — с восторгом встретила его жена. — Где ты был в такое ночное время? — и она бросилась ему на шею, а затем помогла раздеться.
Давид Ильич рассказал жене о своих успехах при переговорах с хлебопеком и о предстоящей работе на станции «Курск-город», и Людмила Рихардовна успокоилась, усадив его за стол около себя.
Тем временем, к ним присоединился и Авдуш, весьма довольный, что и в очереди за хлебом ему все же не придется
Неожиданно 22 марта Авдуша переводят на службу в уездный город Корочу, в десяти верстах от Курска, и месячного жалованья получить ему в Курске не удается. Расчеты его с сестрой также остаются неурегулированными. Эта мелочная жизнь, в новой «грошовой» атмосфере, с ее последствиями и стала постепенно создавать тяжело переносимую нервную обузу, не свойственную интеллигентным и высокообразованным людям в нормальных условиях жизни; а в «С.С.С.Р-овской стране» тогда это было вполне естественно. Ошибочны были расчеты Людмилы Рихардовны и относительно получения с брата половины суммы денег, затраченных ею на квартиру и на другие потребности и усовершенствования ее на новом месте жительства. И в довершение всего, в тот же день из жалованья мужа произведен был еще и маленький, ничтожный вычет, за невинную выпивку, по секрету, с вновь прибывшими в город «новыми рабочими», «пленниками» из российской интеллигенции, духовенства и офицеров, бежавших с Северного фронта и областей России, преследуемых в красном московском и петроградском центрах С.С.С.Р-овскими властями. Эти «новые рабы» большими партиями направлялись на юг, к «свободным казакам» в Кубанскую народно-демократическую республику, но задержаны на станции Курск-1 «чекистами» из местного рабочего комитета и распределены на работы, в том числе и в артель Шарко. В составе новой партии рабочих Шарко оказался наш герой и сослуживец Давида Ильича по штабу 2-го Сибирского армейского корпуса, комендант штаба подполковник Шрам, а теперь, конечно, под вымышленной фамилией «рабочий Мишка Шут».
Кто же всему этому был виноват? Невольно напрашивается ответ: гонение и преследование людьми, потерявшими образ человеческий и так легко поработившими великую страну и многомиллионные ее народы. Но с психологической стороны это далеко еще не все, и мы на этом остановимся ниже, отдав должную дань вообще высокогуманному человечеству, человечеству культурному, с развитым чувством гражданственности, и по достоинству — заслуженное возмездие небольшой кучке людей из III Интернационала, прикрывшихся флагом рабства и варварства, с узким эгоизмом, пропитанным в то время одними лишь личными интересами — убивай, грабь, захватывай, вымогай, принуждай…
И подводя всему этому итоги, из наблюдений и лично пережитого в чужом «С.С.С.Р-овском» царстве, с мелочными расчетами в нервной атмосфере, супруги Казбегоровы и юнкер Цепа сидели все трое за столом и обедали, что Бог послал, перебрасываясь праздными мнениями о причинах перевода Авдуша на ту же должность, и почему-то именно в уездный город. У каждого из них было свое соображение; каждый из них рассматривал этот случай со своей точки зрения: Людмила Рихардовна, конечно, как математичка, ее
— Вы оба обсчитываете меня — мои расчеты не сходятся, — заключив семейные денежные счеты, Людмила Рихардовна вопросительно взглянула на брата.
Но Авдуш уклонился от прямого ответа сестре; он как-то неестественно быстро поднялся из-за стола и поспешил выйти молча на кухню, куда в то время вошел какой-то незнакомый человек, курьер с почтой.
— Давиду Ильичу пакет! — радостно вскрикнул Авдуш и с шумом влетел обратно в столовую, к супругам.
Людмила Рихардовна сквозь слезы улыбнулась и поспешила перенять пакет в свои руки, а затем, весело взглянув на мужа, вскрыла конверт — положение Авдуша спасено случайностью.
— О, радость! Дэзи назначен заведующим статистикой в ученом комитете. Спасибо профессору Круксу! Старая дружба им не забыта, хотя и изменил свои империалистические идеи, отдавшись весь, по слабости характера, идеям, вредным для народов, — и она передала бумажку мужу.
С этих пор в семье Казбегоровых наступило сравнительное успокоение. Они, впервые за месяц пребывания в Курске, после обеда решили сыграть втроем в «пульку» в веселом времяпрепровождении, которая затянулась до полуночи. А на следующий день после завтрака Давид Ильич и Авдуш в тревожном настроении начали собираться, каждый на свою «С.С.С.Р-овскую» службу.
Конечно, скрепя сердце, по необходимости, они оба делали то, к чему вынуждала их обстановка и условия пленения; но при этом не по прямой своей специальности, а по общеполезной, культурно-просветительской и экономической, стоя вне партии. Полковник Казбегоров на этот раз оделся в новенький статский костюм-тройку, подаренный ему «хлебопеком из Риги», взял портфель и шляпу в руки и только тогда, прощаясь с Авдушем, преподал и ему, по секрету, некоторые «директивы» и «инструкции» военно-политического характера, а также то, как нужно действовать среди крестьян, чтобы хоть немного удерживать их: от «красноты» и от привитой среди них пагубной крайне левой «сионской» пропаганды. Юнкер Авдуш Цепа принял поручения с благодарностью за доверие и был рад случаю доказать на деле несуразность идей учения его «красных» противников.
Оставшись же наедине с сестрой, он не забыл разрешить и некоторые вопросы, связанные с помощью родителям, оставшимся в гибнувшем от голода и террора Витебске. И в заключение, усаживаясь на крестьянскую телегу для выезда в дорогу, Авдуш все же не удержался: открыл сестре свою «истинную душу» брата, во всех ее житейских подробностях, до мелочи, а при денежных расчетах серьезно добавил:
— Сестрица! Мы теперь находимся в плену, как и многая, многая российская интеллигенция и скрывающиеся офицеры; будем политичны и умерим свое желание математически контролировать во всем друг друга: этим мы никакой реальности не достигнем. Прости меня за откровенность… До свидания! Не теряй надежды и верь в Провидение, и мы их изживем, так как реальность и сознательно-здоровое воспитание народов родной страны должны быть только на национальной почве; к этому-то и направим все свое внимание…
Пожав друг другу руки, они мирно, горячо расстались. Буря семейного раскола прошла.
Только после разговоров мужа с братом и намеков последнего Людмила Рихардовна ясно теперь поняла, с какой опасностью для жизни сопряжена «невинная» служба у «С.С.С.Р-ов»-«интернационалистов» и насколько глубоко продумано тактическое поведение при этом мужа ее, Генерального штаба полковника Казбегорова и брата, юнкера Авдуша Цепы. Неожиданно загоралась и у нее идея идти на помощь «своим близким единомышленникам», хотя бы в посильной ей области. И первым ее анализом было ненормальное положение малых народов в «великой, с обширной территорией» России; коренные народы, которые большой массой примкнули к явившимся чужим людям, под флагом «С.С.С.Р.», и все благодаря неправильному воспитанию, неправильному пониманию слова «народность».