Гибель Марса
Шрифт:
– - Прости, -- только и сумел выдавить я из себя.
– - Ты хотел сбежать?
– спросила она, переводя на меня свои огромные голубые глаза.
Сердце мое сладко екнуло. Я бы тут же утащил ее в постель, но она была разъярена.
– - Сбежать?
– - Не морочь мне голову! Я слишком хорошо тебя знаю!
– - Куда?!
– как можно более весомее воскликнул я, вспомнив о звездолете "Абелл-085".
– Куда я денусь с подводной лодки?!
– - Они напугали меня до смерти!
– - Сколько они здесь сидели?
– - Не знаю, -- в раздражении ответила она.
– Только утром их уже не было.
– - Я не мог, понимаешь?..
– - Уберись с моих глаз!
– - Хорошо, -- согласился я.
– Если я гневлю...
Я направился к лестнице, чтобы спуститься вниз. Я еще не знал, уеду или останусь, и действовал спонтанно - ведь я был честен перед ней и явился как только появилась возможность.
Она сорвала с себя туфлю и швырнула мне в спину, но промахнулась -- я вовремя увернулся. Клянусь, я это сделал чисто рефлекторно, вовсе не желая злить ее, потому что ради Катажининого душевного равновесия, готов был принять в грудь любой из ее метательных снарядов. На моей спине осталась лишь кровавая полоса, потому что Катажина любила шпильки и потому что я сам покупал ей эти туфли. Они были черного цвета, а подошвы - ядовито-красные, и когда Катажина дефилировала в них, взгляды мужчин невольно были притянуты к ее обалденным ногам. Еще она носила короткие юбки и черные колготки.
– - Черт!
– воскликнул я, - ты меня едва не убила!
– - Мало тебе!
– зло сказала она, швыряя в меня другую туфлю.
На это раз она попала в тумбочку на которой стояли всякие безделушки. И конечно, все разнесла вдребезги.
После этого она швырнула еще антиквариат -- будильник с амурами и стрелами, который я с трудом сумел поймать даже двумя руками, затем -- толстенную книгу о философии Аватамсака, бронзовую ступку с пестиком, причем пестик едва не проломил мне голову, и, приблизившись одним скачком, перешла в рукопашную -- старый, как мир, способ примирения. Минуты две я блокировал ее удары. Катажина так же виртуозно действовало коленями, как и руками. Естественно, мне пришлось оберегать пах - в результате пострадали ноги: колени и бедра. Несколько раз она получила удовольствие, добравшись до моей физиономии. Сломанный ноготь цвета воспаленный плоти только отяготил мою вину.
В суматохе борьбы мы очутились на большущей Катажининой кровати и перешли в партер. Ее платье лопнуло по швам и слетело в миг, как кожа у змеи.
– - Ненавижу...
– - шипела она кошкой.
– Ненавижу...
Я старался уберечь лицо. Насколько это удалось, судил уже не я.
Через мгновение мы были мокрыми, скользкими и полуголыми. Мой огромный черный пистолет с вычурной скобой отлетел в угол вслед за истерзанной курткой и телефоном. Катажина была неумолима, как рок. Такого количества энергии с лихвой хватило бы на ядерный фугас в пять мегатонн и маленькую боеголовку примерно такой же мощности. Спешить было нельзя, но и промедлить - значило вызвать подозрение в прохладности. Ни то, ни другое меня не устраивало. Моим оружием были губы. Она же в ответ кусалась и плевалась. Кроме этого она еще брыкалась и лягалась, как необъезженная лошадь. Все мои конечности и многострадальный зад были в синяках. Один раз она заехала коленом в пах, но и тогда я не разжал рук.
Многократно испытанная кровать на это раз не выдержала и с грохотом развалилась. Спинки отлетели в стороны. Матрас, как плот на волне, вздымался и падал, вздымался и падал.
На шум явился Росс и с удивленным видом уставился на нас.
– - Иди... иди...
– - синхронно усилиям вымолвили мы, замерев на мгновение.
Росса подчинился, залез в кресло и свернулся калачом. Но своих прекрасных оленьих глаз с нас не сводил.
Каким-то странным образом без помощи рук мы сумели разоблачиться. И когда события подошли к логическому финалу, задышали в унисон. Катажинины глаза потеплели. Она даже стала нашептывать нежности. Дело близилось к счастливому финалу.
Вдруг кто-то забарабанил к дверь.
Мы сделали вид, что не слышим. Катажина порывисто дышала мне в ухо - мы неслись в пропасть. Крещендо! Земля сошла с орбиты! Ангелы рыдали!
Снова забарабанили.
Мы замерли где-то на полпути.
– - Не ходи!
– приказала Катажина.
– Продолжай!
– - Хорошо, -- кротко согласился я.
Взгляд ее затуманился. Мы почти помирились. Матрас вздымался и падал, вздымался и падал.
В дверь саданули с такой силой, что с потолка сыпалась побелка.
– - В черту!
– воскликнула Катажина, вонзая мне в спину свои когти.
– - А-а-а!!!
– взвыл я, подскакивая.
У меня еще не зажила царапина от туфли. По умному царапину следовало обработать антисептиком, а Катажине дать старый, как мир, но верный бром.
– - Я так не могу! Он разнесет весь дом! Спустись и узнай, что ему надо.
– - Кому?
– спросил я.
– - Не знаю!
– с раздражением воскликнула она.
– Но кто-то же пришел!
– - Ты еще кому-то звонила?
– не без подозрения спросил я.
– - Нет... Ты у меня единственный!..
Я едва не рассмеялся ее шутке, натягивая трусы и поднимая с пола пистолет. Он показался мне огромным и тяжелым, а главное - совершенно ненужным.
Раздосадованный тем, что мы так и не достигли цели, я пошел вниз. На этот раз я дослал патрон в патронник и снял предохранитель.
Пол был холодным и липким. К тому же мне все время чудилось, что я влезу в коровью лепешку. Хотя то, что оставляли после себя черные ангелы больше напоминало овечий помет, но пахло, как в коровнике.
Человеку, видать, надоело барабанить в дверь и он решил обследовать черный вход, которым воспользовались мы с Россом. В окна веранды, а затем и мастерской я видел, как он обходит дом, и опередил его, спрятавшись за дверью. Он толкнул ее и осторожно вошел, щурясь со света. Испытывая злорадство, я ткнул стволом пистолета в основание черепа и грозным голосом сказал:
– - Стой!
Росс, который спустился следом за мной, рявкнул для острастки:
– - Гав!!!
Человек от испуга присел, разведя руки в стороны, и крякнул, словно прочищая горло:
– - Это я...
– - Ну естественно, а кому еще быть!
– - Кто ты?
– спросил он, пробуя обернуться.
– - Руки за голову!
– приказал я.
– Три шага вперед!
– - Я хотел расквитаться за все мои злоключения и за то, что нам с Катажиной помешали.
– Теперь медленно повернись!
Леха Круглов повернулся так, словно у него болели колени, и округлил глаза. По его реакции, я понял, что он меня не узнал.
– - Ты что?
– произнес я угрюмо, тыча ему пистолетом в живот.
– Это я, Сператов!