Гибель на рассвете.Подлинная история убийства Гейдриха
Шрифт:
Обсудили они и слабые места этого плана. Почти наверняка на улице в то время будут люди. Трамваи могут все спутать.
Но многое и благоприятствует. В этом районе много боковых поворотов. Сама Прага — в трех километрах, и в близлежащих пригородах много домов, в которых можно заранее подготовить укрытие.
Они поехали обратно повидать дядюшку Гайского, всю дорогу возбужденно разговаривая. Наконец они, кажется, нашли схему, которая дает им хороший шанс справиться с делом.
В тот же вечер Ян рассказал об этом Анне Малиновой. Их любовь и близкие отношения дошли до такой степени, что теперь ей все было известно об их миссии и планах убийства Гейдриха. К удивлению Яна, Анна отнеслась к их новой идее без того энтузиазма, которого он ждал. Она и сама не могла объяснить, почему. Ее ненависть к немцам не уменьшилась, но в лице Яна она нашла компенсацию своей большой утрате. И она стремилась сохранить его. Ей захотелось снова проснуться и начать жить. Но от него она долго скрывала эти мысли. А Ян уже давно забыл ту свою теорию, что нельзя одновременно любить и готовиться к убийству.
Ян был влюблен в первый раз. Почему он, будучи посвящен в убийцы, должен сдерживать нормальную человеческую потребность, такую же естественную, как приход весны? Почему он не может найти час для наслаждения? Если бы Ромео не мог поцеловать Джульетту, то не стоило бы тратить и время.
Ян не мог ничего поделать с собой. В ярком свете той ранней пражской весны любовь невозможно было не замечать или остановить. Она текла, как Влтава, мерцающая в темноте, она падала крошечными красными цветками со свечей-каштанов вдоль ее берегов. Любовь и весна пришли и соединились вместе. Для Яна и Анны весь город наполнился таким очарованием, что даже шнурки на ботинках, обыкновенный хлеб, глупые муляжи пакетов в витринах стали таинственными и значительными. Разбавленное пиво, которое они пили в кафе на набережной, искрилось как шампанское. В бое бесчисленных часов, нормирующих свет солнца, они слышали слабый отзвук идущего времени. Порой Анна чувствовала, что время это было очень важным.
Она была очень чувствительной девушкой и видела в этом высоком светловолосом юном парашютисте того, кто заполнит пустоту ее сердца. Если она также чувствовала женской интуицией нависшую над ними мрачную тень кровавого будущего, то кто может осудить их за то, что они не упускали настоящее?
Плоть — это реальное утешение перед смертью, а юная любовь — это восторг, бегущий в венах с яростью созидания в качестве своего неиссякаемого источника.
Не было ничего лучше Праги весной 1942 года. Где-то далеко идиотская война сбивала ветки с деревьев, а в этом оазисе, окруженном войной и оккупированном военными, поднимаясь до стен Града, пенилось белое кипение цветов, и внизу, в старых каменных корнях города, двое влюбленных могли гулять, смеяться и шептаться, и вместе строить планы дальнейшей жизни.
Затемнение, как многие заметили, было устроено специально для влюбленных. Пять долгих лет свет ламп, газовых рожков и электричества был под запретом на улицах Европы. Можно было увидеть, как мерцают замерзшие звездочки в изгибе руки статуи или в треугольной рамке крыши. Иногда, правда, небо освещалось пылающим заревом горящего города, а гул бомбардировщиков над головой сопровождался вспышками звездочек-взрывов снарядов в высоте. Но даже такие события, посредством какой-то странной алхимии ума, только возвышали настоящий момент и подчеркивали мимолетность ищущих рук, прильнувших и шепчущих губ. Даже в собственной смертности было маленькое утешение.
Для Яна, поднявшего взор от мрачного занятия подготовки к убийству человека, эта любовь была как вышедшее солнце. Каждый момент, когда они вместе, был для него наполнен и переполнен, как и для всех влюбленных во всех уголках большого недоброго мира. Люби и веселись. Завтра снова идти в бой, и бомба может упасть, и пуля пролететь. И, быть может, это — и только это — все, что я заберу с собой во мрак.
Ян и Анна видели, чувствовали и понимали все это, и не могли больше делать вид, будто ничего не понимают.
Глава 7
В ночь на 26 марта 1942 года находящаяся в Англии радиостанция передала сообщение, очень важное для тех, кого это касалось. Оно пробилось сквозь тьму над оккупированной Европой, врезавшись в невидимые радиоволны, заполняющие воздушное пространство. Сквозь военные сигналы, трансляции спектаклей и радиопостановок, передачи полезных советов домашним хозяйкам на французском, голландском, немецком и итальянском языках, сквозь каждодневную пропаганду, пение Лили Марлен на нескольких языках, передачи кулинарных рецептов, последних известий, сообщений о ценах на скот и уроков английского языка, сквозь всю эту массу воодушевляющих, информирующих и пугающих сообщений, выступлений и драматических передач, уносящихся вверх, к безразличным ко всему этому звездам, — проскочило оно, чтобы быть пойманным на маленькую комнатную антенну радиоприемника в техническом ангаре карьера недалеко от Пардубице. В наушниках сидящего там на корточках радиста протрещало загадочное чириканье морзянки, и человек поспешил передать сообщение своему командиру.
На следующее утро первым поездом из Пардубице в Прагу отправилась молодая домохозяйка госпожа Крупка. Она выглядела чуть бледнее, чем обычно, возможно, из-за того, что так рано встала с постели, но была милее, чем всегда. С невинным видом она повторяла про себя сообщение, которое было ей доверено для передачи Индре.
Так новость дошла из Лондона до Праги, и через дядюшку Гайского стала известна Яну и Йозефу. Подкрепление, которое просил Индра, отправлено этой ночью с одного из английских аэродромов и вскоре должно прибыть.
Ян и Йозеф, возбужденные и вдохновленные полученной новостью, живо обсуждали, кто из их товарищей по Англии мог быть послан. Это с их помощью Лондону был предоставлен целый ряд свежих контактных адресов, и новым парашютистам должно быть значительно легче, чем было им. Они также обсудили возможные районы выброса новичков. По очевидным соображениям безопасности Лондон не мог передать такую информацию. В любом случае путешествие будет долгим и опасным, ориентиры на земле трудноразличимы, так что, если они окажутся в двадцати километрах от намеченной точки, можно будет считать, что им повезло.
Ночи 26 и 27 марта в Праге были туманными. Ян и Йозеф с беспокойством смотрели во мглу. Они знали, что это увеличивает опасность и для самолета, и для людей, находящихся на его борту.
Долго беспокоиться им, однако, не пришлось. 27 марта Лондон передал, что самолет, долетев до Чехословакии, обнаружил, что земля вся покрыта туманом. У них не было другой альтернативы, кроме возвращения в Англию. Вторая попытка будет предпринята, как только позволят условия.
Неделю спустя Лондон сообщил о повторной отправке. Парашютисты были успешно сброшены, хотя, по-видимому, вследствие ряда неудач, их путешествие будет наполнено рядом неприятных событий. Вылет самолета был задержан на двадцать минут. Ночи стали короче, и перелет от аэродрома в Англии до центральных областей Чехословакии и обратно был на пределе возможностей самолета. В этот раз пилот столкнулся со встречным ветром, что еще больше придвинуло границу безопасной зоны. Через несколько часов полета стало понятно, что у них вообще нет шансов достичь намеченной зоны выброса. Пилот по радио сообщил об этом на базу в Англию и запросил дальнейших указаний.
Дежурный офицер Чехословацкой разведки предложил спросить у шести парашютистов, желают ли они рисковать и прыгать в другом месте. С самолета поступил ответ, что все шестеро выражают такое желание. Тогда с базы были переданы новые адреса и вручены двум чешским офицерам, которые командовали парашютистами. И они все прыгнули где-то над Чехословакией в холодную темную ночь.
По-видимому, сообщал Лондон, им потребуется день или два, чтобы сориентироваться. Праге не стоит беспокоиться и ожидать известий от них в ближайшие часы, но со временем сведения об их местонахождении должны просочиться в одну из ветвей сопротивления.