Гиблое дело
Шрифт:
Воловцов начал с допроса мужа Анфисы и выяснил, что из взломленных сундуков ничего не пропало, кроме разве что двухсот восемнадцати рублей, которые они скопили, сдавая комнаты внаем. Потом недели две Иван Федорович опрашивал соседей Анфисы Петровой касательно посещений ее квартиры посторонними людьми, а также выяснял личности жильцов, которым сдавала комнаты Анфиса Петрова. И тут выяснилась интересная подробность: никто в ее квартиру из посторонних лиц в день преступления не входил. Постояльцы в преступлении участвовать не могли, потому что в тот злополучный час их не было в квартире, на что указывало алиби. Железное. Кроме разве что одного… Нигде не работающего восемнадцатилетнего
На допросе подозреваемый Василий Жилин держался (или старался держаться?) на удивление невозмутимо, на все вопросы Воловцова отвечал охотно и обстоятельно. Это означало то, что-либо он невиновен, либо хорошо подготовился. На вопрос о происхождении денег Жилин пояснил, что недавно получил по почте обещанный расчет из Тулы, где он служил конторщиком.
– А еще городской управою мне было заплачено сорок восемь рублей за участие в общественных работах, – добавил Жилин и ясно посмотрел в глаза Ивана Федоровича.
Оставалось выяснить правдивость сказанного. Если его слова подтвердятся – может… нет, даже скорее всего он не является убивцем молодой женщины и ее детей. А вот если Жилин соврал, то напрашивался однозначный вывод: именно он убил мать с детьми. Ну а дальше следует принудить Жилина дать признательные показание, что будет делом техники, каковой судебный следователь Иван Федорович Воловцов обладал в полной мере…
Покудова Воловцов ожидал ответа из почтового ведомства, он посетил городскую управу и выяснил, что Василий Жилин действительно получал причитающиеся ему деньги за участие в общественных работах. Однако сумма, которую он назвал – сорок восемь рублей – существенно разнилась с суммой, подлинно ему выплаченной – двенадцать рублей восемьдесят четыре копейки. Это означало, что один раз он уже солгал, и вера его словам крепко пошатнулась. Ежели он солжет еще и про сумму, присланную ему по почте, Воловцов – а он уже так решил – прикажет взять его под стражу и станет допрашивать его уже в качестве обвиняемого.
Наконец, почтовое ведомство ответило следующее: никаких денег из Тулы или вообще откуда бы ни было тульский мещанин Василий Дементьевич Жилин не получал. И вот как только следователь Воловцов уже решил, что настала пора взять Жилина под стражу и помесить его в следственное отделение Таганской тюрьмы, как вдруг объявился некто Алексей Игнатьевич Рогожский, который заявил, что Анфису Петрову и ее детей убил именно он…
А произошло это следующим образом…
Рогожский подкараулил Воловцова, когда он выходил из здания Судебной палаты и Окружного суда: от стены отделился мужчина лет сорока в драповой крылатке и фуражке и заступил Ивану Федоровичу дорогу.
– Это ведь вы ведете дело по убиению мещанки Анфисы Петровой и ее детей в Третьем Лаврском проезде?
– Откуда вам это известно? – недовольно спросил Воловцов, оглядывая незнакомого мужчину.
– Москва – это всего лишь большая деревня, – туманно изрек незнакомец и улыбнулся: – Позвольте представиться: губернский секретарь Рогожский Алексей Игнатьевич. Вы можете не представляться, я вас знаю, – добавил мужчина в крылатке.
– Простите, но я тороплюсь, – буркнул Иван Федорович и даже успел сделать несколько шагов, после чего услышал от Рогожского насмешливое:
– Торопитесь арестовать этого юношу Васю Жилина и предъявить ему обвинение в убийствах?
– Кто вы такой? И что вам угодно? – обернулся Воловцов и остро посмотрел на мужчину в крылатке.
– Кто я такой – вы уже знаете, я же представился, – произнес Рогожский тоном, каким добрые учителя разговаривают с нерадивыми учениками. – Что же касается вашего второго вопроса "что мне угодно", то я отвечу так: мне угодно сделать вам признание. – Иван Федорович ничего не сказал, продолжая неотрывно смотреть на Рогожского. – Мое признание заключается в следующем: это я совершил все убийства в Третьем Лаврском проезде. И теперь нет мне прощения, – мужчина в драповом пальто шумно сглотнул и повесил голову, выражая всем своим видом сожаление и покорность. – Совесть меня заела!
Несколько мгновений Воловцов решительно не знал, что делать. Потом, оценив, наконец, услышанное, он цепко взял мужчину в драповой крылатке под локоток и повел его обратно в бывшее здание Сената. Доведя молчавшего Рогожского до своего кабинета и не отпуская его локоть, Воловцов открыл ключом дверь и втолкнул мужчину в кабинет.
– Садитесь, – отпустил, он наконец, локоть Рогожского Иван Федорович. Вызывать секретаря из канцелярии он не стал, решив сам записывать показания Рогожского. И начал допрос… – И так, ваше имя и сословная принадлежность?
– Я же вам уже представился, – несколько удивленно протянул Рогожский.
– Так положено, протокольная форма.
– Ну, если, конечно так, мне приходится впервые делать подобное признание. Опыта, как говорится, никакого… Извольте! Рогожский Алексей Игнатьевич. Дворянин.
Воловцов быстро записал.
– Где служите? Должность. Чин.
– Более не служу… Устал, знаете ли… Имею чин губернского секретаря, как бывший действительный студент университета.
– На какие средства проживаете? – оторвал Воловцов взгляд от бумаги.
– Отец оставил мне некоторый капитал в облигациях и процентных бумагах, достаточный для вполне сносного существования. Так что, не тужу!
– Задаю вам следующий вопрос… Это вы убили мешанку Анфису Петрову и ее троих детей? – спросил Воловцов, буквально впившись в лицо задержанного строгим взглядом.
– Да, – уверенно произнес Рогожский. – Это я убивец.
– Расскажите, почему вы это сделали.
– Объяснение простое… Так случается… Мы были давними любовниками с Анфисой. А потом она вдруг дала мне от ворот поворот, заявив, что больше не желает обманывать мужа. Понимаете, – смотрел он прямо в глаза Воловцову, – до этого мужа обманывать она хотела, а вот теперь перестала хотеть. Ну и как это прикажете понимать?
– И вы считаете это веской причиной для убийства?
– Я был очень зол! – произнес он, негодуя.
– Значит, вы в запале чувств убили свою любовницу, а заодно и ее детей?
– Именно так.
– Надо, полагать, спонтанно…
– Вам ответить правду?
– Разумеется. Разве вы сюда не для этого пришли?
– Отнюдь не спонтанно… Я весьма основательно готовился и терпеливо выжидал подходящий момент. Дождавшись, наконец, когда в квартире Петровой не будет постояльцев, я через черный ход, от которого у меня был ключ, проник на кухню, где и встретил Анфису.