Гибриды
Шрифт:
Мэри задумалась. Она частенько ворчала на сестру за то, что она переплачивает за «природные» витамины, химически неотличимые от произведённых в лаборатории. Но…
— Но одна из них выходит из моего тела, а другая — из машины.
— Да, но…
— Нет-нет, вы, разумеется, правы, — сказала Мэри. — Я годами твержу своим студентам, что ДНК — это не более, чем закодированная информация. — Она улыбнулась Понтеру и Меге. — И коль скоро это нашазакодированная информация — ребёнок тоже наш.
Понтер посмотрел на неё и кивнул.
— Разумеется, придётся секвенировать наш генетический
— Проще простого, — сказала Вессан. — Это может сделать и сам кодонатор.
— Чудесно! — воскликнула Мэри. — Ваш прототип здесь?
— Нет. Нет, я его спрятала. Закопала. Но я завернула его в пластик и металлическую фольгу, так что он не пострадает. Это недалеко отсюда; я могу его достать в любой момент.
— Это очень много для нас значит, — сказала Мэри. И тут её осенило. — А вы не хотите вернуться вместе со мной? В мой мир? Я могу гарантировать, что в нашем мире не запретят ни сам прибор, ни дальнейшие исследования в этой области.
— Замечательная идея! — обрадовалась Вессан. — А на что похож ваш мир?
— Ну, он сильно отличается. К примеру, население у нас существенно больше.
— Насколько большое?
— Шесть миллиардов.
— Шесть миллиардов! Я думаю, в этом случае вам вряд ли нужен прибор, облегчающий зачатие…
Мэри согласно кивнула.
— И мужчины и женщины живут вместе постоянно.
— Безумие! И они не действуют друг другу на нервы?
— Ну… я думаю, нередко, но… Как я сказала, наш мир сильно отличается. И в нём есть много замечательных вещей. У нас есть орбитальная станция — обитаемый аппарат, постоянно летающий вокруг планеты. У нас есть здания, которые упираются в небо, — хотя, с грустью подумала Мэри, недавно двумя из них стало меньше. — И наша кухня гораздо разнообразнее.
— Понтер, вы были там?
— Мой папа был там три раза! — гордо заявила Мега.
— На что это похоже? — спросила Вессан.
— Смотря для кого, — ответил Понтер. — Вот вам, к примеру, нравится жить вот так, на природе?
— Очень. Я уже совсем свыклась с такой жизнью.
— Вы чувствительны к запахам?
— Запахам?
— Да. Для получения энергии они жгут уголь и нефть, так что все их города пропитаны вонью.
— Звучит не очень привлекательно. Я, пожалуй, останусь здесь.
— Конечно, если вам здесь лучше, — сказала Мэри. — Но вы научите нас работать с кодонатором?
Вессан взглянула на Понтера.
— А что вы об этом думаете? Я-то добровольно удалилась от цивилизации, так что Серые — и Верховные, и Низшие — не имеют надо мной власти. Но вы…
Понтер посмотрел на Мэри, потом снова на Вессан.
— Я уже выступал против Верховных Серых; я принял решение проигнорировать приказ вернуться сюда, в наш мир, чтобы они смогли закрыть портал навсегда. Я бы и до сих пор оставался в мире Мэри, если бы посол не убедила других отправиться туда. И…
— Да?
— И, в общем, иногда людей стерилизуют без вины, так что…
Понтер умолк, и Мэри заговорила вместо него.
— Он говорит о своём партнёре, Адекоре Халде. Когда Понтер провалился в мой мир, кое-кто подумал, что Адекор убил его и избавился от тела. Его собирались стерилизовать. — Она повернулась в Понтеру. — Так ведь, Понтер?
— Что? — переспросил Понтер странным голосом. — О, да. Да, конечно, я об этом и говорил…
— Хорошо, — сказала Вессан, — раз вы считаете, что у вас из-за него не будет проблем, то я готова его отдать. — Она сделала жест в сторону двери. — Я пойду принесу его. Только не говорите никому — по крайней мере, в этом мире — что он у вас.
Глава 22
Точно так же некоторые из наших родственников-барастов, уроженцев Европы, приходили на её южную оконечность, на Гибралтар с его знаменитой скалой, символом постоянства и стабильности. И с её высоты они видели на юге неизвестную землю — Африку…
— Джок, можно вас на пару слов?
Джок Кригер поднял голову от стола. Его старание не выказывать своего восхищения красотой Луизы Бенуа было немного параноидальным. Он знал, что частично это из-за разницы в возрасте — он, в конце концов, старше её на тридцать шесть лет — но в корпорации «RAND» у него были знакомые, имевшие крупные неприятности из-за замечаний якобы сексистского характера.
— А, доктор Бенуа, — сказал он, поднимаясь со стула — ему так и не удалось победить эту привычку, вбитую в него ещё родителями. — Чем могу помочь?
— Помните разговор о возможном воздействии смены полярности планетарного магнитного поля на наше сознание?
— Как такое можно забыть? — ответил Джок. — Вы сказали, что человеческое сознание было запущено в результате предыдущей смены полярности.
— Вот-вот. Сорок тысяч лет назад, когда случился Большой Скачок, магнитное поле Земли переживало коллапс, точно так же, как сейчас. В нашей вселенной поле снова возникло с той же полярностью, что и до коллапса — как это и происходит в половине случаев — не оставив по этой причине никаких следов. Но в другой вселенной ориентация поля сменилась, так что это событие былозаписано в геологической летописи. Как я сказала, это не может быть совпадением, что сознание гоминид оказалось запущено именно в период коллапса поля, и…
— И вы сказали, что в этот раз он снова может повлиять на наше сознание — возможно, приведя к его зависанию.
— Именно. Так вот, когда я впервые высказала это предположение, я опиралась лишь на совпадение во времени Большого Скачка и коллапса магнитного поля Земли; очевидно, между этими двумя событиями есть связь. Но с тех пор я копала, пытаясь разузнать, какие исследования в области влияния электромагнитных полей на наше сознание у нас проводились — и, честно говоря, сейчас меня это беспокоит ещё больше.
— Почему? Ведь неандертальцы пережили коллапс — тот, который в их мире случился четверть века назад — без малейших проблем. — Джок был поражён, когда прочитал в работе Коу и Прево о том, что геологическая летопись содержит свидетельства чрезвычайно быстрой смены полярности магнитного поля планеты — в течение не столетий, а всего лишь недель. — Если им удалось пережить коллапс, то почему у нас не получится?
— Как бы мне не нравились барасты, — называть неандертальцев неандертальцами, по-видимому, уже стало неполиткорректно, — это другой вид, и мозги у них устроены по-другому, — сказала Луиза. — Достаточно взглянуть на их черепа, чтобы это понять. То, что им коллапс не повредил, ничего не говорит о нас.