Гид для Гада
Шрифт:
– Продолжим, - азартно прошептал Оливьер, пока я тасовала карты, поглядывая на часы, а потом с нежностью на демона и на его бокал. – Я уже завожусь!
– На шесть утра, пожалуйста! – парировала я, посматривая на козырь. – На шесть, на шесть пятнадцать и на полседьмого!
– Ты ведь знала, с кем садишься за стол, - усмехнулся демон, пока я дула щеки, глядя на свои карты. – Жду не дождусь, когда мы дойдем до браслета… Хвост стянул карту со стопки, прижимая острым кончиком и двигая ее по столу.
– Черт! – прохныкала я, загребая последние карты и видя,
Я встала, почесала пушистую попу, прокашлялась и как дам:
– Хорошо живет на свете Винни Пух! – выдала я, наглаживая пушистые рейтузы и расхаживая по комнате. – Оттого поет он эти песни вслух! И не важно чем он занят, если он худеть не станет. А ведь он худеть не станет, если снова будет бегать к холодильнику через каждые десять минут!
– Что это было? – прокашлялся демон, снимая с рогов рейтузы. Я уже сидела под одеялом, поглядывая на старинные часы. Время тянулось медленно, а я уже, высунув язык от усердия подбрасывала козыря на стол.
– Я, наверное, сейчас вернусь, - послышался обеспокоенный голос демона, а дверь в ванную захлопнулась.
– Знал же, с кем за стол садишься!
– усмехнулась я, осторожно доставая из-за ножки дивана принесенную из ванны пустую бутылку с натуральными соплями тролля. «Не смешивать с алкоголем!», - прочитала я этикетку, поглядывая на цитадель, где окопалось главное зло и на его пустой бокал. – А теперь финальный штрих!
Кутаясь в одеяло, я подошла к двери, за которой мучилось поверженное зло. Не зря же я перед игрой сходила «припудрить носик», пронося заветную бутылку в панталонах?
– Милый, давай куда-нибудь сходим, - поскреблась я в дверь. – А то скучно! Знаешь, тут отличный ресторан! Говорят, что даже казино есть! Можем прогуляться по палубе! Ты же так хотел прогуляться… Пойдем… Чего в каюте сидеть?
В ответ прозвучала тишина, а я с грустью посмотрела на двери.
– Я вся горю от страсти… Где же ты, любимый, - усмехнулась я, положив руку на цитадель обезвреженного зла. – Где моя страстная ночь любви? Милый, не молчи… Ты же обещал… Вот так всегда…
Дверь внезапно открылась, а на меня с улыбкой пираньи смотрел демон. Упс!
– Хорошая попытка, - рассмеялся он, пока я пятилась назад. – Браво, милая, браво! Я начинаю тебя обожать за твою изобретательность.
То, что добром это не кончится, я уже поняла, дернувшись к двери. Ключ! Где мой ключ?
– Не бойся, - послышался голос, пока я отступала, роняя столик с вазой. В последний момент успела нырнуть в спальню, дрожащими руками закрывая двери. На выставке крупного рогатого скота, я даже знаю, кто занял бы первое почетное место!
Сползя по двери и проверяя ее прочность, я увидела роскошную кровать и поползла к ней. Вряд ли он найдет ключ от каюты, так что можно спать спокойно.
Несколько раз поначалу я тревожно просыпалась, прислушиваясь. Когда зло притихло – это явно не к добру. А потом успокаивала себя мыслью, что сегодня спасла от гибели целый лайнер.
Проснулась я внезапно, слыша нарастающий сквозь сон странный звук. «Ш-ш-ш-ш-ш! Шип! Шип!», - доносилось до моего сонного сознания. Складывалось впечатление, что над ухом кто-то что-то скребет... Я открыла глаза, видя, как в свете магических светильников на кресле, закинув ноги на столик, сидит чудовище с планшетом, что-то усиленно штрихуя длинным черным карандашом.
Я сначала не поняла, что происходит, в надежде, что мне просто показалось, но в руках у меня был букет цветов.
– Не шевелись, - послышался голос, а он что-то измерял карандашом.
– Что ты делаешь? – сонно прошептала я, пока мозг начал подавать первые сигналы тревоги.
– Одну минуту, - растянулась зубастая улыбка, а он гордо любовался на работу. – Я кончил!
– Эм… Ты что? Меня рисовал? – выдохнула я, выбрасывая из рук цветы и протирая глаза. – Ты что? Рисовать умеешь?
– Да, - улыбнулся демон, что-то пряча. – В основном натюрморты!
– Погоди, - я привстала на руке. – Если рисуешь человека – это портрет!
– Для вас портрет. Для меня – натюрморт, - облизнулось чудовище, показывая мне рисунок.
На нем лежало в позе моржа на льдине женское тело с тройным подбородком и растрепанными волосами. Волосы делились на любопытные и не очень. Те, которые «не очень» распластались по подушке, зато любопытные залезли в рот. Изо рта текла слюнка, так мастерски переданная художником, поплывшее лицо напоминало посмертную маску человека, умершего от переедания…
– Твою мать! – прокашлялась я, глядя на букет цветов, который получился лучше все.
– Не надо о любви, - улыбнулись мне, пока я хваталась сначала за сердце, а потом, грешным делом, попыталась ухватить за яйца гения. – По-моему ты выглядишь очень трогательно и соблазнительно…
– А это что? – опешила я, глядя на рисунок в чужих руках. Правая грудь, видимо, разругалась с левой, поэтому решила отползти подальше.
– Это шедевр… Девушка в собственном соку! – обиделся гений, улыбаясь улыбкой пираньи. – Мы, гении, очень ранимы…
– Я бы с удовольствием проверила бы! – возмутилась я, пытаясь отобрать компромат.
– Согласен, - вздохнуло чудовище, а я дернула рисунок. – Гения обидеть может каждый! Но не каждый готов потом отгрести от гения! Ладно, забирай! У меня еще есть!
– Что? – опешила я, глядя на целую стопку и хищную улыбку. Мне продемонстрировали еще один рисунок, от которого ко мне постучались все комплексы! «Давненько нас не было! Смотри, как самооценочкой обросла!», - улыбались они, а я с ужасом смотрела на обнаженное тело в позе «каком кверху» с приплюснутым лицом и сдвинутой в бок челюстью. Со следующего рисунка на меня смотрел поросенок, решившийся сдаться добровольно. На еще одном «шедевре», было изображено чудовище в позе эмбриона с открытым ртом и как бы безмолвным криком: «Папа! Всоси меня обратно!».