Гидра
Шрифт:
– Да брось, расскажи. Мы ведь не дети, я все пойму.
Она мялась и не хотела начинать разговор, но видимо каждая секунда молчания и нежелания раскрывать некую тайну усиливала и без того нарастающее напряжение.
– Дело в том, что женщины, проходившие обучение у Шелвера не только развивали свои врожденные навыки, но и путем различных упражнений и методов коллективного развития, становились своего рода единым целом. Как организм, где каждая женщина-идеолог отвечала за определенный орган или клетку. Если что-то происходило с одной, об этом немедленно становилось известно всем остальным. Не знаю как это назвать, но на каком-то скрытом
– Тогда как объяснить твое состояние? Ты ведь не прошла полностью обучение, значит никак не можешь быть связана с женщинами-идеологами?
– Это нельзя вырвать из себя, Рик. Само по себе наличие подобных способностей уже связывает таких как я между собой, Шелвер только укреплял эту связь. Каждая девочка была наделена какой-то особенностью помимо возможности читать чужие мысли. У меня была феноменальная память, Елена чувствовала присутствие любого живого существа на очень далеком расстоянии, ее просто нельзя было застать врасплох.
– А Филина?
Кель недоверчиво покосилась на меня.
– Дар убеждения. Редкий оратор мог убеждать толпу так как она, но лишь до того момента, пока она не встречала кого-то сильнее себя. Шелвер был ей не по зубам, но остальные девочки, кто попадал под ее влияние, становились в буквально смысле ее марионетками. Это нравилось нашему наставнику, и он никак не препятствовал использованию этой способности, объясняя это принципом невмешательства в учебный процесс по личным предпочтениям.
– Значит, твоя память ухудшилась из-за того, что какая-то из женщин-идеологов попала в беду?
– Верно. По доброй воле никто из них не будет срезать волосы. Значит это сделали насильно. Осталось только узнать кто это и при каких обстоятельствах произошло.
Глаза Кель потускнели. Почти в одно мгновение ее яркие, почти блестящие, как два драгоценных камня, глаза превратились в некое подобие замыленных кусочков стекла. Чувства странности и напряженного ожидания ответа на поставленный вопрос, заставляло ее мозг работать на предельных возможностях. Я старался молчать, даже мысли были подчинены мне, чтобы своим присутствием не мешать ее размышлениям.
– Насколько все серьезно?
Она немного отпрянула.
– Очень, Рик. Ты даже представить себе не можешь, чем все может закончиться.
– А если кто-то погибнет? Что тогда? Это как-то отразится на тебе и на других женщинах.
Она одобрительно кивнула головой.
– Чем сильнее женщина, тем опаснее последствия ее смерти. Сложно описать то, что чувствуешь, когда происходит подобное. Как будто тебя режут изнутри, а ты ничего не можешь сделать с собой. Резкие, словно удары кнутом, волны боли проходятся вдоль всего тела, затрагивая каждую мышцу, каждую клетку организма, заставляя буквально выворачиваться наизнанку. Нет, это невозможно описать, это надо почувствовать, чтобы иметь хотя бы какое-то представление о тех неприятностях, что ждут каждую женщину-идеолога в случае смерти одной из них.
Ель обошла меня со стороны и, зайдя за стол, вновь села на свое кресло. Фотографии висели в воздухе. Она смотрела на них и лениво перемещала из стороны в сторону, пытаясь отыскать нужную ей.
Вот жилое помещение.... Вот комната в которой она проживала с другими девушками, принятыми на обучение в школу Шелвера.... Вот она в учебном корпусе на занятиях по психологии.
Их было много, и каждая из множества несла в себе частичку памяти, которую она стала забывать в последнее время. Ей было больно. Некогда лучшая в своем роде, Кель теперь превращалась в обычного человека с обычной памятью, не способной на все то, что умела она когда-то в молодости.
– Процесс восстановления возможен?
– Никто не знает. Во время учебы нам говорили, что исследований в данной области проводилось очень мало и сказать наверняка, реально ли возвращение врожденных навыков в исходное состояние после смерти одной из нас, никто не может. Поэтому все идеологи всегда находятся вместе, изредка уходя на особые задания по одиночке.
"В единстве сила" - кому как не к ним это можно отнести в полной мере.
Кель поняла руку и с силой толкнула висевшие фотографии в сторону. Изображение исказилось и спустя несколько секунд исчезло вовсе.
Она была зла.
– Может не стоит так сокрушаться по этому поводу. Кто знает на что способен твой организм, вдруг спустя пару дней...
– А вдруг ничего не случится?
– женщина вклинилась в разговор. Ее голос стал грубым.
– Что тогда? До конца жизни сидеть в диспетчерской, перебирая тонны сообщений и докладов? Я была рождена с этим и хочу так же умереть.
– Ну хорошо, - я устало выдавил эти несколько слов, - как мне тебе помочь?
Но Кель будто не слышала моего вопроса. Разум витал где-то в другом мире и никоем образом не обращал на меня внимания.
Я еще раз повторил вопрос и только тогда, неспешным видом она посмотрела в мою сторону.
– А...Что?
– Черт, что с тобой?! Ты словно сама не своя.
Женщина подняла руки и завела за голову. Провела по поверхности волос и еще сильнее зажала металлическое крепление, удерживавшее огромный комок густых волос в единой хватке.
– Я задумалась. Ты что-то спрашивал?
"Да она издевается надо мной"
– Как тебе помочь? Может я смогу что-то предпринять?
– Хм, если ты только узнаешь кто эта женщина-идеолог. Наверняка остальные присутствующие здесь так же почувствовали эту боль, значит они будут молчат и постараются скрыть причины. Но это особо не важно, главное узнать кто, а там цели сами заявят о себе.
Она приподнялась с широкого кресла и вышла из-за стола. Пройдя вдоль длинных полок с книгами, она вела руку в самый верх, где среди толстых, как набухшие почки, справочников лежала неприметная серенькая книжонка. Стряхнув едва осевшую пыль, она поднесла ее мне.