Гидра
Шрифт:
Отойдя в сторону, женщина посмотрела на генерала. Тот стоял позади всех и ждал своего череда. Наконец, когда главная из женщин уступила место, он взял с подноса погоны и вложил их в руки офицеру.
– С этого момента, полковник Лангард, вы пребываете в новом звании. Это значит не только власть, но и ответственность, которая тяжелым грузом упадет на твои плечи. Надеюсь, все то, что мне довелось услышать о вас за последнее время было ложью, и вы полностью оправдаете возложенное на вас доверие.
На трибунах послышались редкие хлопки. Сначала в самом верху, а затем, подхватываемые остальными рядами,
Локт сидел на своем месте. Он не последовал примеру остальных и демонстративно осталось при своем. Свет не падал на него, и никто из стоявших внизу не заметил этой выходки, но другие офицеры косились на озлобленного пилота как на приведение.
Он просто не мог поверить в это и высматривал в присутствующих одного единственного человека, которому в данный момент он хотел задать множество вопросов.
В голове все помутилось - ярость наполнила ее. Обида за невыполненное обещание и брошенные на ветер слова очень сильно задели его.
"Ланковский заплатит мне за это" - пронеслось у него где-то внутри.
Церемония продолжилась, но теперь это была лишь протокольная часть. Хвалебные речи, награждение тех, кто заслужил этого меньше всего. Люди вставали и уходили. Мало кто мог вынести подобное, но правила оставались прежними. Генерал не врал, они все были под одним колпаком и обида была лишь вопросом времени. Когда десятки часов проводишь в кабине боевой машины, тянешь победу из последних сил, видеть, как медали оседают на груди людей никогда не знавших удара фугасного снаряда о броню робота, становилось просто противно.
Гонг завершил церемонию.
Люди встали со своих мест и медленно побрели к выходу. В воздухе висело чувство разочарования и обиды. Солдаты молчали. Офицеры тихо перешептывались. Никто даже не обратил внимание на стоявшего в падающих лучах света полковника Лангарда, довольно рассматривающего свои награды и погоны.
Первые отголоски перемен появились в сердцах людей. Даже сейчас еще не все осознавали всю серьезность произошедшего. Кто-то пытался шутить, но безуспешно. Кто-то вовсе старался уйти как можно быстрее, врезаясь в колонну молчавших солдат и прорываясь наружу, словно позади них горел огонь, а впереди находился единственный выход. Одно было общее для всех - никто не радовался увиденному и причин для этого было предостаточно.
Локт стоял в дверях и никуда не уходил. Его взгляд, как хищная птица, метался среди идущей толпы, выискивая знакомое лицо. Сперва жадно, будто вгрызаясь в кусок твердого мяса, потом слабее. И лишь когда последние приглашенные на эту церемонию шагнули в дверной проем и исчезли в коридоре, оставив после себя едва слышимое эхо, он расстроено последовал за ним.
Ненависть. Она правила балом в его голове и он нисколько не пытался помешать ей. Наоборот. Он чувствовал удовлетворение во всем этом. Как она заполняла его, разжигала огонь мести, которым он питался как вампир, впервые укусивший свою жертву. Она дурманила, кружила ему голову и всячески поощряла его поведение.
Локт думал о ней. Хотел ее и стремился всячески удовлетворить. Мозг генерировал десятки картин, как он расправлялся с Ланковским, как вбивал его голову в бетонное покрытие взлетно-посадочной полосы, как наслаждался видом его мертвого тела. Это все не могло не радовать его и он всячески искал встречи с ним.
В наступившем ледяном мраке опустившейся ночи, он не чувствовал холода - ненависть согревала его. Обходя каждый закоулок, каждое здание, где он мог находиться, Локт как изголодавшийся зверь, пытался найти свою жертву, настолько сильно было это чувство. И в конце концов, в тот самый момент, когда он уже потерял надежду увидеть его, знакомый силуэт мелькнул между корпусом арсенала и хранилищем.
"Он!"
Словно взрыв ручной гранаты, призыв возник у него в голове и толкнул напряженное тело вдогонку пропавшей из виду цели.
Осторожно преодолев расстояние до арсенала, пилот шмыгнул в проем и зашел за угол, из-за которого должен был появиться тот самый человек, которого он видел несколькими секундами ранее.
Шаги послышались неподалеку. Время! Но он ждал, нужно было сделать все тихо, не привлекая лишнего внимания. Когда же шаги приблизились на расстояние всего нескольких метров, а корпус человека вот-вот был готов появиться перед ним, Локт, словно не ощущая почти сотни килограмм веса в своем теле, вынырнул из-за угла и бросился на человека.
Глаза раскрылись. Теперь все стало ясно. Ланковский находился перед ним и держал в своих руках обнаженный офицерский кортик, который всегда брал на подобные церемонии.
Однако достичь своей цели лезвие так и не смогло. Сжатое запястье, словно в тисках было вынужденно остановиться, схваченное большими пальцами Локта.
– Что теперь скажешь?
– он прошипел, глядя на лежавшего перед ним офицера разведки.
Но тот лишь простонал не в силах что-то ответить.
Оставалось дело за малым - не дать ему крикнуть и позвать на помощь. Собрав всю силу в единый мощный удар и немного приподнявшись, пилот обрушился на Николая, придавив своим телом, словно металлической наковальней.
Послышался хруст и нечто твердое уперлось в грудь Локта.
Николай закричал. Пронзительно, из последних сил. Рука с клинком приняла на себя основной удар и сломалась пополам, не выдержав такого напора.
Не теряя времени, он выпрямил свои толстые руки и обхватил ими горло Ланковского.
– Теперь я не упущу такого шанса!
Но время уходило. Оставалось еще чуть-чуть и он мог быть доволен. Глаза Николая закатились. Из горла стало доноситься "хрипление", а тело постепенно ослабевало.
Локт ликовал. Улыбка, как победное знамя, водрузилась на его лицо. Все подходило к своему логическому завершению.
Однако что-то произошло. Позади послышался топот. Мускулистые руки схватили его и как маленького ребенка оттащили от почти потерявшего сознание Николая. В свете возникших со всех сторон оружейных фонарей он не мог ничего увидеть. Голоса появились позже, незнакомые и лишь грозный возглас, направленный прямо на него, он не мог ни с чем спутать.
Генерал стоял напротив него и держал в руке пистолет, чей ствол смотрел на лежавшего Локта. Наступило молчание, а за ним и обида. Николай был жив. Еле живой, он надрывисто кашлял, выплевывая на землю сгустки крови и слюны. Несколько человек обступили его.