Гильдия темных ткачей
Шрифт:
Шу вздрогнула: что же это за принц такой, что генерал боится за нее, темную колдунью?!
Генерал сбивался, замолкал и кусал ус, объясняя, почему он должен, и почему нельзя, и почему надо. Но в каждом слове слышалось: прости!
— Фрай, ну что ты со мной, как с маленькой. Я все понимаю. Думаешь, не вижу, как на меня смотрит Ристана? А придворный маг… Да мне ничего не надо, только бы он забыл о моем существовании. Я боюсь, Фрай. Я не хочу стать темной. И не хочу стать мертвой.
— Но, Шу… — вскинулся генерал.
— Без но, — перебила его Шу. — Если для того, чтобы
— Ненавижу политику, — рыкнул генерал, успокаиваясь. — Никогда я не приписывал себе чужих побед. И, Шу… все равно солдаты знают, кто их спас. И люди тоже узнают!
— Не надо. Не говори никому, пожалуйста! Если ты прав, и Его Высочество заинтересовался мной только ради одаренных наследников, пусть лучше он думает, что это все случайность. Тогда, быть может, я буду ему не нужна. Он не захочет жениться на никчемной девчонке, правда?
— Правда, Шу. Правда, — солгал Фрай и улыбнулся одними губами.
За эту ложь, за эту заботу и желание защитить она благодарила Светлую. За то, что не одна. За то, что есть кто-то, кому она нужна не как пешка в игре и не как политический товар.
Все оставшееся до отъезда в Сойку время Шу провела в своих покоях. Никакая роскошь, никакие диковины позабытого за шесть лет дворца не смогли бы ее заставить переступить порог: где-то там, неподалеку, был темный шер Бастерхази. Шу кожей чувствовала опасность и радовалась, что не успела восстановить запасы энергии по дороге домой. Шу смеялась бы над собой: с какой радости ей, принцессе, притворяться дохлым жуком? Но инстинкт подсказывал, что лучше притвориться, чем оказаться съеденной.
К счастью, отец посчитал ее присутствие на торжественном приеме в честь генерала Флома, победителя зургов, излишним. Она был рада, что про нее забыли, и с удовольствием весь следующий день читала принесенные отцовским секретарем книги. А на третий день, чуть рассвело, вместе с Фломом отправилась обратно на побережье. В захолустье, в ссылку, в изгнание… в единственно безопасное место — крепость Сойки.
Глава 6
Маркиз Длинные Уши
Каждому из детей боги подарили по одному цвету и одной стихии: Алому Дракону досталась власть над огнем, Зеленому — над деревьями и животными, Синему — над водой, Голубому — над воздухом и ветрами, Оранжевому — над камнями и земными недрами. Лиловому же дракону, самому старшему, спокойному и разумному, Двуединые подарили власть над правдой и иллюзиями, а самому младшему и непоседливому, Золотому — отдали птичье пение и красоту закатов. И была в каждом Драконе суть Сестры и суть Брата, Свет и Тьма, Жизнь и Смерть. Но не поровну досталось детям от родителей: Красный, Оранжевый и Лиловый драконы больше походили на отца, а Синий, Голубой и Зеленый — на мать. Только Золотой дракон унаследовал поровну от Хисса и Райны, и сутью его стало равновесие Сумрака.
435 год, 21 день Холодных Вод. За пять дней до праздника Цветущего Каштана. Имперский тракт, к северу от Суарда.
Маркиз Дайм шер Дукрист покинул постоялый двор с первыми лучами солнца. Потрепанный камзол, тощая седельная сумка и недорогая шпага на поясе — ни дать ни взять молодой безземельный шер, едущий наниматься в королевскую гвардию. Но так мог бы подумать только тот, кто ни разу не держал в руках золотого империала. Любому другому длинноватый нос с горбинкой, сросшиеся брови и узкий жесткий рот сказали бы достаточно, чтобы кланяться очень почтительно и держаться от императорского бастарда подальше.
Пока селяне не успели заполонить Юго-западный тракт повозками, пылью и суетой, Дайм ехал не спеша, наслаждаясь птичьим гомоном и запахами едва проснувшегося леса. Редкий миг тишины и покоя, одиночества и раздумий. Миг свободы — драгоценной, как синий жемчуг Залива Сирен, и обманчивой, как песни тех же сирен.
Наслаждаться тишиной и покоем помешало шебуршание в придорожных кустах. Дуболом сам собой запульсировал в ладони, но Дайм погасил его: много чести таким разбойничкам, ради них портить новые перчатки. Ни арбалетов, ни мечей у них не было, лишь один лук и три дубины. Выдержки тоже не оказалось: стрела просвистела в локте слева от Дайма и поразила ежевичник на обочине.
— Вылезайте, почтенные. Бить не буду.
Приглашение Дайм сопроводил мягким, но убедительным магическим приказом — четыре лиловые нити потянули ничего не понимающих парней на дорогу. Все четверо щеголяли деревянными сабо, домоткаными рубахами и прическами под горшок.
— Э… утречка вам, почтенный. — Самым храбрым оказался горе-разбойник с физиономией записного плута.
— И вам не хворать, — отозвался Дайм. — Что ж вы, юноши, в кустах потеряли? Малина не поспела.
— Да, эта… с лошади-то слезайте.
— Зачем?
Дайм строил из себя туповатого зануду и прощупывал лоботрясов на предмет сюрпризов от… Навскидку Дайм бы назвал десятка два магов или вельмож, не побрезговавших подставить деревенщину ради удовольствия ему насолить, а при очень большом везении — избавиться от занозы навсегда.
— Дык эта, — почесав дубиной грязную пятку, пояснил медлительный здоровяк с глазами больной коровы. — Нас четверо, а вы один, почтенный. Делиться надо.
— Делиться? Никак папаша научил.
Здоровяк насупился, пожевал губами и буркнул что-то неразборчивое в защиту папаши.
— Слазьте по-хорошему! — пришел ему на помощь плут.
— Ага, слазьте, пока мы добрые! — обрадовано поддержал его самый мелкий.
Лучник-мазила молча прятался за спинами дружков, пытаясь строить зверскую рожу и подрагивая подбородком. От всех четверых разило дурью, ленью, трусостью и злобой.
Дайм расслабился. Сюрпризов нет, дурь и разбойничков своя: наверняка наслушались в кабаке баек о сладкой вольной жизни, да удрали от мамок. Спрятав ухмылку, он покачал головой и одарил живописную группу укоризненным взглядом.