Гильдия убийц
Шрифт:
Она встряхивала головой, изгоняя эти мысли, и капли с ее волос слетали на поверхность воды и на пол. Иногда ей не хотелось быть женщиной. Ей хотелось бы быть бесполой — так она могла по-настоящему, полностью отдаться службе Учителю. Она хотела стать такой, как он, измениться, чтобы стать его подобием. Несущей смерть, как он, элегантной, как он, — вот чего она хотела бы. А ее тело мешало ей, это была стена, отделявшая Дубэ от человека, которого она любила больше всех.
Пока же природа лепила ее тело, обучение шло успешно. Теперь Дубэ всегда сопровождала Учителя и видела, что он доверяет ей. Теперь только она готовила яды, и множество сделок совершала именно она. Только о работе в Земле Солнца, где они уже побывали, договаривался Дженна. Они с Учителем иногда приходили туда ради совершения какой-нибудь удачной сделки.
Дубэ чувствовала, что момент близок. Вскоре убивать придется и ей самой. Иногда она думала об этом: как это произойдет, что она будет испытывать. Она видела это много раз, так часто, что это событие перестало что-либо для нее значить. Но убивать самой — совсем иное, она это понимала, Горнар оставался для нее неизгладимым воспоминанием, раной, которая всегда кровоточила.
Ей приходилось присутствовать при убийствах, но она не могла смотреть в глаза мертвецу. Она была уверена, что если посмотрит в глаза умирающего, то увидит в них себя и Горнара.
Она думала об этом, и думала часто.
Но момент настал неожиданно, для нее и для Учителя.
Речь шла об обычной работе. Она, как всегда, должна была помогать Учителю и, как обычно, сама заключала договор.
Дубэ встретилась с человеком из соседнего города. Шел затяжной дождь, ее плащ очень скоро промок. Она вошла в помещение, которое выбрала для переговоров, дрожа от холода, но ей пришлось накинуть мокрый капюшон. Может быть, это было начало болезни, может, привычный страх, который она испытывала каждый раз, когда шла договариваться о деле.
Человек, стоявший перед ней, был небольшого роста и тоже казался испуганным. У него была маленькая лысая голова и пухлое детское тело.
Он говорил быстро, волновался и все время озирался по сторонам.
— Не надо вести себя так подозрительно, — сказала ему Дубэ с обычной сдержанностью. — Вы привлекаете внимание.
Но после ее замечания он еще больше засуетился.
Он стал рассказывать Дубэ историю про месть, в которой Дубэ вскоре запуталась. Речь шла о склоках между мелкой знатью, о глупых людях, пытавшихся доносить друг на друга. Дело происходило на границе, где всегда шла война. Человек был посланцем мелкого наместника, который хотел расквитаться со своим соперником и устал ждать, когда война отомстит за него.
— Человек, которого твой хозяин должен убить, живуч, как кошка, к тому же он трус, все время отсиживается в тылу, никогда не появляется на передовой…
Дубэ ошалела от этого бессвязного бормотания, мелочности всех этих взаимных претензий, о склоках, о человечках, которые думают возвыситься в результате убийства.
«И из-за таких пустяков убивают?»
— Скажите, что нужно сделать?
Человечек назвал время и способы убийства.
— Шестьсот каролей.
Обычная тактика, на которую человечек поддался. Дубэ вышла, наконец, из помещения, держа в руках рисунок с портретом жертвы, с новой работой для Учителя.
Вечером она все рассказала Учителю: о встрече, о переговорах, о работе.
— Человек, о котором идет речь, находится в одном дне пути отсюда, ему дали отпуск, и он покинул место военных действий.
Учитель задумчиво потер подбородок.
— Я бы сказал, что первым делом нужно отправиться туда, где он находится. Узнаешь о его перемещениях, может быть, придется вступить в контакт с кем-то из его слуг.
— Надо отправляться завтра. Отпуск продлится неделю, времени мало, а от этого дела надо избавиться.
— Мне кажется, это неплохая мысль.
Дубэ улыбнулась. Теперь Учитель соглашается с ее предложениями и почти полностью доверяет ей слежку. Она гордилась таким доверием и радовалась, что может быть ему полезна: ведь он столько сделал для нее.
В последующие дни Дубэ полностью погрузилась в работу.
Они поселились в одной гостинице, представившись как отец и дочь, хотя хозяин принял их за парочку или что-то в этом роде. Учитель очень разозлился от такого предположения, а она, почти польщенная, покраснела. К тому же Учитель был не настолько старше ее, наверняка не настолько, чтобы быть ее отцом.
Целыми днями она занималась слежкой, проверяла дом жертвы, следила за его перемещениями. Все, что она узнавала, подробно пересказывала Учителю. И только когда все обстоятельства дела были ясны, он сделал последние приготовления.
Однажды вечером Учитель разъяснил ей план действий:
— Устрою ему засаду в лесу. Я договорился с кучером жертвы. Он привезет его сюда, в уединенное место. Когда все будет кончено, я убью и кучера.
Дубэ потеряла дар речи от этой новости. Она знала этого человека, разговаривала с ним несколько раз во время слежки.
— Но почему кучера? Разве он тебе не помог?
Дубэ тут же поняла глупость своего вопроса. Учитель несколько мгновений смотрел ей в глаза. Дубэ был знаком этот взгляд — немой упрек.
— О чем я говорил тебе?
Дубэ потупила глаза.
— Да… это — свидетель.
Они вышли вечером, в полной темноте. Дубэ посмотрела на небо. Луны не было. Для такого рода работы много света не нужно.
Она закуталась в плащ. Как всегда, сопровождая Учителя, она испытывала противоречивые чувства. Возбуждение, страх, угрызения совести. И каждый раз она чувствовала себя будто оглушенной.
Они устроились в зарослях.
Движения обоих были безупречны, они действовали ловко и бесшумно.
Ожидая жертву, Учитель был абсолютно спокоен. Дубэ передала ему стрелы.
Прошли минуты, а может быть, и часы. Дубэ и сама не знала. Поднялся ветер, зашумели листья. Это было им на руку: чем больше шума, тем меньше будет их слышно.
Наконец застучали копыта лошадей по сухой траве. Дубэ положила руку на кинжал. Простая предосторожность, предосторожность, к которой Дубэ уже привыкла, с тех пор как начала помогать Учителю.