Гимн морским ежам
Шрифт:
Он делает это, чтобы добыть икру. С помощью микроскопа взрезанные ежи-самки отделяются от ежей-самцов. Потом выбираются лучшие производители. Созревшая икра помещается в центрифугах, где она отделяется от прочей, ненужной для эксперимента ткани. Так же поступают и со сперматозоидами. Потом в чашке Петри, на которую нацелен тубус микроскопа, совершается таинство оплодотворения. Зачем? Об этом уже шла речь. Здесь мы не будем больше говорить о теоретических
Прежде всего вероятность оплодотворения. Очевидно, она наиболее высока, когда на одну икринку приходится один сперматозоид. Если сперматозоидов мало, часть икры остается неоплодотворенной, много — наблюдается полиспермия, когда два или несколько сперматозоидов одновременно атакуют одну икринку.
Итак, икра помещается в чашку Петри, куда непрерывно поступает из компрессора воздух, чтобы она не загнила. Если смотреть в микроскоп, икра похожа на прозрачную сеть из круглых ячеек. Икринки ежей довольно велики, около 100 микрон. Но вот в поле зрения появляется огромная труба с черными полосами, оттеняющими сверкающий канал. Это пипетка со сперматозоидами. И тут с прозрачными икринками начинают происходить загадочные превращения. Прямо на глазах, в какие-то секунды, у них образуются крохотные выступы, которые быстро разглаживаются, после чего вокруг икринки появляется нечто вроде нимба. Это защитная оболочка. Она оберегает оплодотворенную икринку от второго сперматозоида. Но если сперматозоидов много, то второй претендент может успеть прорваться к оплодотворенной, но еще не облачившейся в защитный нимб икринке. Это и будет полиспермия.
Для природы достаточно, чтобы оплодотворились, развились и, превратившись во взрослых ежей, дали потомство всего две икринки. Нейфаху, чтобы добиться в исследовательской работе хорошей статистики, нужно, чтобы оплодотворилось как можно больше икры. По счастью, это же нужно и тем, кто работает над воспроизводством морской фауны. Чем выше процент оплодотворения, тем, естественно, быстрее восполняется убыль выловленных животных.
В море этот процент низок. Природа слепа. Ей неведомо, что человек превратился в промышленного пожирателя ее детей. Поэтому она работает по старинке, по принципу «двух икринок». У Нейфаха этот процент высок. Он следит за температурой и химизмом воды, продувает икру воздухом. Ему нужна хорошая статистика, и он нашел способы ее получить.
У Нины Мокрецовой процент очень низкий, ниже, чем в воде. Почему-то ее трепанги не хотят размножаться в неволе.
Когда
— Я слышала, что вы приехали в бухту Троицы, — сказала она, — и собиралась вас навестить. А тут вы сами приехали. Как хорошо! Может, вы посмотрите, почему у меня не выходит?
Прямо под открытым небом на пирсе стоят аквариумы. Там вдыхают родной океанский воздух здоровые бурые трепанги-производители. Конец июня — начало июля — самый пик нереста у трепанга. Вроде бы лучших производителей и в самое подходящее время берет Нина, а процент низкий, хуже, чем в воде, где год к году все меньше остается морского женьшеня.
Вновь чашка Петри и микроскоп. Но картина уже иная. В круглом серебряном поле микроскопическое персиковое варенье. Тот же веселый цвет, те же круглые ягоды. Это гонада самки трепанга, начиненная икрой. Икра-то и похожа на персиковое варенье.
— Покажите осаженную икру, — требует Нейфах.
На предметный столик ложится новая чашка.
— Нужно чище отделять икру, — говорит он, глядя в микроскоп, не зажмуривая, как это обычно делаем мы, непривычные люди, левый глаз. — Кроме того, икра не совсем созрела.
Действительно, в круглых ячейках заметны маленькие прозрачные кружки. Это ядра.
— В созревшей икре ядра сглаживаются.
— Я знаю! — вспыхивает Нина.
— А я это и не для вас рассказываю, — улыбается Нейфах. — Это я ему, — кивает он на меня.
— Я всегда беру только созревшую икру, — успокаивается Нина.
— И правильно делаете… А полиспермии у вас быть не может?
— Н-не знаю, полагаю, что нет… Впрочем, я об этом не думала, — честно сознается она.
— И напрасно. Проследите за типом деления. Если клетки делятся не на две, а на большее число частей — налицо полиспермия.
— Спасибо, Александр Александрович! А то варишься тут в собственном соку, и спросить-то толком не у кого.
— Зато вы первая, — смеется Нейфах.
— На самом переднем крае, — уточняет секретарь Хасанского райкома Александр Ильич Якина. — Ведь почти не осталось трепанга. Ой, как надо его разводить. Молодец, Нина. Вот еще бы гребешком кто-нибудь занялся…
— Только пусть продувает икру. — Нейфах оставляет микроскоп.
Нас уже ждет катер. Мы пойдем в бухту Тэми за гребешком…