Гимн перед битвой
Шрифт:
— Это карта местности, — сказал Майк, обозначив несколько ориентиров, которые солдаты могли узнать. — Видите синий карман? Мишель, поярче, — это остатки бронетанковых сил НАТО, и они окружены. Мы собираемся выручить их. — Послышался отчетливый стон недоверия.
— У них осталось мало времени, поэтому нам надо добраться туда быстро. Мы сделаем это непривычным способом. Когда вы были наверху, вы заметили, что здания стоят близко друг к другу? И что все крыши расположены на одном уровне? Итак, они все одинаковы и достаточно близко друг от друга, чтобы боец в броне мог перепрыгнуть
Мы поднимемся на крышу и прыжками доберемся до окруженного кармана в два раза быстрее. Затем заминируем все чертовы здания вокруг и обрушим их прямо на послинов. Мне обещали подбросить оружие и боеприпасы по пути, — продолжал он среди угрюмого молчания, — и мы организуем это рандеву. Проще простого. Я понятно объяснил?
Сержант Визновски сел последним на подзарядку, когда уровень энергии Майка достиг максимума. Молчание.
— Я спросил: я объяснил понятно?
— Да.
— Конечно.
— Да, сэр.
Майк оглядел скафандры. Вялые позы ясно говорили об усталости и нежелании.
— Я спросил: понятно ли я объяснил?
— Да, сэр, — усталым хором ответил взвод.
— Простите, мой ПИР, должно быть, барахлит, — сказал он и покрутил пальцем сбоку шлема, как бы прочищая ухо. Мишель услужливо воспроизвела скрипучий звуковой эффект. — Я вас не СЛЫШУ.
— Да, сэр! — В общем хоре слышалась злость, перекрывавшая, с точки зрения Майка, усталость или ослиное упрямство. Теперь направить злость в нужное русло.
— До этого момента мы стояли раком и подставляли зад, — заявил он. — Мне это не по нраву, да простят меня наши политики, свободные от сексуальных предрассудков. И какова бы ни была ваша сексуальная ориентация, не думаю, что кому-то здесь нравится, когда трахают его зад.
— Сейчас я лично обещаю вам, — он понизил голос до зловещего шепота, — и в случае, если вы не заметили, я, может быть, и засранец, но я знаю, что делаю. И держу свое слово. Вот что я обещаю, и ничего больше. Эту операцию мы засунем послинам в зад, причем поперек. Это я гарантирую. Я не гарантирую, что кто-то из нас сможет это увидеть. Это не входит в условия сделки, — прошипел он. — Итак, чтобы это сделать, мы собираемся встать на наши чертовы ноги и пуститься в пляс с дьяволом. Мы можем вести в танце, а можем следовать. Но плясать будем точно, это ясно? — прошептал он.
— Да, сэр.
— Черт возьми, перестаньте пищать, словно куча хреновых баб! — заорал он.
— Да, сэр!
— Что мы собираемся делать?
— Драться?
— Получить пинка в зад?
— Дать кому-то в зад?
— Мы отправляемся плясать, сэр, — сказал Визновски, отсоединяясь от энергосистемы.
— Мы собираемся плясать. Итак, что мы собираемся делать?
— Мы собираемся плясать, сэр.
— Черт возьми…
— МЫ СОБИРАЕМСЯ ПЛЯСАТЬ, СЭР! — громыхнули они.
— С КЕМ МЫ СОБИРАЕМСЯ ПЛЯСАТЬ?
— С ДЬЯВОЛОМ!
— БУДЕМ ВЕСТИ ИЛИ СЛЕДОВАТЬ?
— МЫ БУДЕМ ВЕСТИ!
— ЧЕРТОВСКИ ВЕРНО! РАЗВЕДЧИКИ, ВПЕРЕД!
33
Форт-Индианатаун-Гэп,
5 августа 2002 г., 03:05.
Квартиры офицеров и сержантов располагались в конце территории батальона, в противоположную от штаба сторону. Трейлеры не отличались от тех, где размещались солдаты, в них просто жило меньше народу. Сержанты класса Е-6 и ниже, штаб-сержанты и сержанты-старшины отделений квартировали вместе с солдатами. Сержанты взводов, штаба батальона и первые сержанты, то есть сержантская элита, жили по одну сторону, командиры рот и штабные офицеры имели квартиры по другую сторону. Маленький четырехугольник свободного места разделял две группы. Более вычурный личный трейлер командира батальона располагался в самом конце четырехугольника
Смысл такого устройства заключался в том, что командир батальона и его штаб были вынуждены ежедневно пересекать территорию батальона по дороге в штаб и таким образом ежедневно осуществлять беглую инспекцию части.
К несчастью, командира батальона не было вовсе, а офицеров штаба было очень мало. И судя по виду, большинство помещений пустовало. Мусор усеивал территорию, большинство трейлеров имели те или иные повреждения. Один из трейлеров сержантской секции был полностью сброшен с основания.
Льюис провел их через четырехугольник и в глубь лабиринта трейлеров на дальней стороне. Когда они вошли в лабиринт, Паппас заметил шевеление на краю площадки. И сразу же группа из пяти или шести мародеров выскочила из одного трейлера и умчалась в темноту. Вся база напоминала массу падальщиков, обгрызающих труп.
Наконец Льюис подошел к трейлеру, ничем не отличающемуся от других. Он поднялся по шатким ступенькам, постучал в дверь и отошел назад. Немного погодя внутри сооружения послышалось шарканье. Занавеска зашевелилась, словно кто-то проверял, кто пришел, затем на крыльце вспыхнул желтый фонарь.
Открывший дверь мужчина держал в руке пистолет сорок пятого калибра, был высок и начал рано лысеть. Он посмотрел на Паппаса, затем на Льюиса и дежурного между двумя крепкими рядовыми и вопросительно поднял бровь.
— Да? — сухо спросил он.
Паппас отдал честь.
— Лейтенант Арнольд?
Офицер осмотрел Паппаса с ног до головы, бросил взгляд в сторону собравшегося взвода, затем ответил:
— Да. — Он также отдал честь, позволив Паппасу опустить руку.
— Я ваш новый первый сержант, сэр. Комендо… мастер-сержант Эрнест Паппас, прибыл с группой сорок человек.
Паппас не был уверен, что именно тревожило его в облике серьезного военного, стоявшего на пороге. Хотя он не выглядел ни особенно грозным, ни даже в хорошей физической форме, его окружала аура внутренней силы. Он был старше нормального первого лейтенанта и не проходил регенерацию. Это была одна часть впечатления. Но также сразу возникало ощущение наполненной юмором мудрости и заботливости в его светло-карих глазах. Учитывая очевидно паршивое состояние роты, верилось с трудом, что этот офицер исполнял обязанности командира роты.