Гимназистка. Под тенью белой лисы
Шрифт:
Говорить про несчастную лисичку я была не готова, поэтому предложила:
— А не поужинать ли нам, Николай? Помнится, мы как раз собирались.
Лапами я ему упиралась в грудь, намекая, что неплохо было бы меня отпустить. В комнате было темно, но что сейчас — ночь или очень раннее утро — я бы не смогла сказать, спроси кто.
— Да уже не ужинать, а завтракать надо, — страдальчески ответила вместо Николая Полина. — Ой!
Это она попыталась встать и опять шмякнулась на диван. Я развеяла остатки плетения, которое сковывало
— Извините, Полина, но это было необходимо, — посчитала нужным я объясниться. — Иначе бы вы непременно отправились к Рысьиным, а на кону стояла моя жизнь.
— Думаете отделаться простым «извините»? — недобро улыбнулась она. — Посмотрим, что скажет княгиня. — Встать ей наконец удалось и даже пройти до дверей и включить свет в комнате, после чего она повернулась и добавила: — И штабс-капитану это ой как не понравится. Особенно…
Она выразительно обвела глазами картину на полу, а я испытала сильнейшее желание ответить не словами, а тем же плетением, что и раньше. Молчаливая неподвижная Полина нравилась мне куда больше: тихая, безвредная, недоносящая…
— Штабс-капитану много чего не нравится, — заметила я. — Но не меняться же ради него? В конце концов, он временный камешек на моём пути.
Но из рук Николая я вывернулась, соскочила на пол и чуть не упала. Движения были скованными, лапы путались, словно их было не четыре, а все восемь. Или даже девять. Точно, девять, как раз девятая и мешается. Чувствовала я себя так, словно на мне тоже испытывали какое-то плетение и оно до сих пор не развеялось. Надо признать, гадкое ощущение.
— Лиза, не двигайся резко, упадёшь. — Николай опять притянул меня к себе, но не на колени, а рядом. — Не торопись. Ты отдала очень много сил на второго зверя.
Выглядел он тоже не ахти: встрёпанный и с покрасневшими глазами от недосыпа. Видно, поспать нам удалось совсем немного. Странное дело, но я себя неотдохнувшей не ощущала. И даже странная скованность движений проходила буквально на глазах, так что я уже вполне могла пройти к себе и одеться.
— Тем более надо поесть, — заметила я. — А то и ты, и я остались без ужина, а он совершенно остыл.
Часы пробили шесть, и Николай огорчённо охнул.
— Лиза, мне срочно нужно возвращаться.
— Но позавтракать вы должны, — намекнула я. — Хоть минут десять, а?
— Я вообще не должен был задерживаться, — страдальчески сказал он. — Ольге Александровне охрана может понадобиться в любой момент.
— Но не ночью же? — удивилась я. — И вообще, не может же один человек дежурить круглосуточно? Там и другие есть. Вот пусть они и занимают великую княжну. — Я презрительно фыркнула. — Хотя вы ей не няньки, для развлечения пусть шутов зовёт.
Николай покачал головой, явно собираясь отказаться и откланяться.
— Или боишься, что холодным накормлю? — хитро спросила я. — Так я разогрею.
— Лиза, дело совсем не в этом… — бросил он мне уже в спину.
Я метнулась в спальню, обернулась и торопливо начала напяливать на себя одежду. Жаль, что нельзя было обойтись халатом, уж его-то можно набросить за пару мгновений. Но Полине и так есть, что сообщить Рысьиной, не стоит ей давать возможность заработать ещё больше.
— Лиза, мне пора, — первое, что сказал Николай, когда я вышла.
— Тебе так не понравился мой второй зверь, что ты сбегаешь? — перешла я в наступление.
Появилось странное предчувствие: нельзя его сейчас отпускать, непременно случится что-то плохое. Видно, Ольга Александровна — та ещё штучка, если может вызвать ночью даже не дежурного охранника. Возможно, Соколов не так уж был неправ в своей неприязни к царскому режиму. Только вот методы он выбрал слишком радикальные.
— Лиза, что ты? Твоя лиса просто немного замученная, но через пару недель ты её не узнаешь, — оптимистично сказал Николай. — Она будет прекрасной.
Полина за дверью пренебрежительно хмыкнула. То ли не верила, что из моей лисы может выйти что-то приличное, то ли сомневалась в самом Николае.
— Тогда ты должен со мной позавтракать. Всё равно же телепортом перемещаешься.
— Там оформление может затянуться, — вздохнул Николая, но взялся за спинку стула, на котором я должна была сидеть. — Если только недолго…
Разогревающие плетения я помнила, так что с ними заминки не вышло. Разогретая пища, конечно, уступает по вкусу свежеприготовленной, но мы были столь голодны, что она казалась нам прекрасной. Мне-то уж точно, мне даже почудилось, что это лиса собирается наесться впрок, что явно было бы лишним, поэтому я усилием воли прекратила её подкармливать и теперь только смотрела, как ест Николай. Выглядел он умилительно, но под моим взглядом неожиданно покраснел и закашлялся.
— И всё же мне надо идти. Уже шесть тридцать, — напомнил он. — Опаздывать я не имею права. Скоро начинается моя смена.
Проводила я его до двери, хотела и дальше, но Николай запретил. Пришлось проститься с ним на пороге, поцеловав на прощанье. Полина осуждающе прокашлялась, а Николай с тяжёлым вздохом сказал:
— Фаина Алексеевна так и не даёт согласия на помолвку.
— Ничего, дай бог, скоро от неё зависеть не будем, — прошептала я ему на ухо, не желая из-за такой малости ставить полог. — Я же имею право дать объявление в газету о нашей помолвке?
— Да, но глава клана должна её разрешить, иначе будет скандал. Нам его не простят.
— Она разрешит, — уверенно ответила я, и мы опять поцеловались.
Жаль, что времени не осталось. Или не жаль? Потому что целоваться под укоризненным взором Полины совсем не то, что делать это же без свидетелей, да ещё в рубашке Николая. Наверное, он подумал так же, потому что резко от меня оторвался, в глазах его промелькнуло что-то такое отчаянное и он бросил:
— Я непременно скоро вернусь, Лиза, и тогда мы всё решим.