Гимназистка. Под тенью белой лисы
Шрифт:
— Сильный — это сколько в единицах? — насмешливо хмыкнул Владимир Петрович. — Знаете, барышня, то, что для одних сильный, для других таковым не кажется. Я не слышал о сильных магах у Рысьиных, уж простите. Самый сильный маг на сегодняшний день там княгиня, её уровень держится в секрете, да, но что-то мне подсказывает, что он не такой уж впечатляющий.
— По косвенным признакам я сильнее, но в единицах, увы, не скажу. Мой уровень резко вырос после трагедии в семье. Замерялся только до этого, новый — нет.
— Вот как? — недоверчиво переспросил он. — Что ж, давайте хотя бы приблизительно определим.
Владимир
— Кладите руку вот сюда. Посмотрим, стоит ли за вас бороться. Учтите, будет светлее, чем тут. — Он ткнул довольно близко к центру, но всё же в нижнюю половину шкалы. — Тогда разговор на этом и закончим. Скандал с Рысьиными не стоит появления ещё одного слабого армейского целителя, способного полноценно работать только с артефактами.
Руку я класть не торопилась, напротив, испытала серьёзное беспокойство. Вдруг я переоцениваю полученный мной магический дар и сейчас это выяснится? А если не переоцениваю, то не хотелось бы, чтобы это стало известно всем желающим. Но без проверки меня точно не примут.
— Могу я быть уверенной, что результаты не выйдут за пределы этого кабинета? — уточнила я, почти занеся руку над артефактом.
— Моего слова вам достаточно?
— Вполне.
— Обещаю вам, что никогда и никому не расскажу о показанном этим артефактом уровне вашего дара, — усмехнулся Владимир Петрович. — Не тяните, активированный артефакт тратит много энергии, не хотелось бы, чтобы она уходила впустую.
Я приложила руку и подождала необходимое время, после чего отняла его от дощечки с некоторым душевным трепетом — как-никак сейчас выяснится хотя бы приблизительный мой уровень.
Хозяин кабинета потрясённо охнул. Я бы тоже ему вторила, если бы напрочь не потеряла голос, увидев результат. Отпечаток был угольно-чёрным, таким чёрным, словно я прожгла дощечку насквозь. Но это было не так: прошло некоторое время и он начал стремительно светлеть, пока не сравнялся по цвету с остальной дощечкой.
Глава 4
Владимир Петрович о чём-то мрачно размышлял, постукивая по столешнице. Короткое общение с Песцовым привело к пониманию, что в вопросах музыки я полный профан и при определении мелодии мне не стоит полагаться на собственный слух, но сейчас было достаточно взглянуть на лицо моего визави, чтобы понять: внутри его симфонический оркестр исполняет траурный марш. Ещё бы: я только что честно призналась, что мой магический багаж очень скромен и у Рысьиных меня если и учили чему, так только контролю. «Предусмотрительно с их стороны», — буркнул заведующий и впал в некое подобие транса. Очень, очень долгое, настолько долгое, что я устала сидеть без дела и выразительно прокашлялась, намекая, что сейчас я не на концерте и хотела бы услышать что-то более определённое, чем отстукиваемый ритм. Владимир Петрович отмер, перестал стучать и спросил:
— А почему
— Контроль всем важен, — возразила я. — И кувалда, и микроскоп могут весить одинаково, но вторым никто не станет ничего забивать в стену.
— Спорное утверждение, — заинтересованно блеснул глазами заведующий.
— Никто с наличием мозга, — внесла я поправку.
— Понимаете… — он придвинул к себе направление и выцепил оттуда моё имя, — Елизавета Дмитриевна, много силы без базового владения — не всегда хорошо. Для нас, целителей, важнее владение ею. Чем виртуознее владеет имеющимся даром целитель, тем он большего достигает в своей профессии.
— Виртуозно владеть даром должны научить у вас, не так ли? — чуть удивлённо спросила я. — Или вы ожидаете, Владимир Петрович, что к вам на обучение придёт уже полностью готовый целитель, в которого будет достаточно впихнуть некоторое количество теоретических знаний и отправить с дипломом в свободное плавание? Не такой я представляла роль университета.
— Вы на редкость странно разговариваете для вашего возраста, — заметил Владимир Петрович. — Разумеется, мы не рассчитываем, что абитуриенты придут к нам с базой знаний. Я совершенно не это имел в виду. Проблема в том, Елизавета Дмитриевна, что для целителя высокий уровень магии не столь важен, как, к примеру, для армейских магов. С вашим уровнем дара противника можно просто размазывать по площадям, не особенно при этом напрягаясь и получая куда больше денег, чем приходится на долю целителей.
И посмотрел на меня этак выжидающе, словно я только и ждала предложения хоть от кого-то идти и громить врагов Родины.
— Я вам уже сказала, что не хочу размазывать, а хочу собирать, и по возможности так, чтобы человек жил дальше долго и счастливо. И потом, у меня направление от армии конкретно к вам. — И, чтобы отбить у собеседника желание возвращаться к теме военных магов, тезисно повторила специально для него: — Я хочу быть целителем. У меня направление от армии. Я собираюсь приложить все силы, чтобы не только поступить, но и закончить. И я не собираюсь возвращаться к Рысьиным. Меня их мнения и желания волнуют в последнюю очередь.
— Так я о чём и толкую, Елизавета Дмитриевна, — оживился Владимир Петрович. — Поступи вы в Императорскую Царсколевскую Военную академию, Рысьиным вас было бы куда сложнее выцепить.
— Но не невозможно?
— Увы.
Похоже, грядущие проблемы с Рысьиными пугают заведующего куда больше, чем радует возможность заполучить сильного мага. Но, насколько я понимаю, отказать он мне не может, раз уж я добралась. Хотя документы сейчас лежат куда ближе ко мне, чем к Владимиру Петровичу, который почти инстинктивно отпихивал их от себя.
— Значит, мы возвращаемся с к тому простому факту, что я не хочу никого убивать, даже ради собственного благополучия.
Владимир Петрович посмотрел так, что я почему-то вспомнила, что как раз убивать мне уже прихошлось. Но в противном случае крэги бы уничтожили нас с Песцовым, и не факт, что нами бы и ограничились. Поэтому ни малейших угрызений совести у меня не появилось, и я подвинула к заведующему направление, которое уже грозило свалиться на пол, не озаботься я его дальнейшей судьбой, и сказала: