Гиперион. Падение Гипериона

Симмонс Дэн

Утром я совершу то, что задумал. Все готово: дневники, записи и томограммы уложены в мешок, сплетенный мною из волокон бестоса. Это лучшее из того, что я мог придумать.

Вместо освященного вина у меня была только вода, но в тусклом свете заката она выглядела кроваво-красной и по вкусу напоминала вино причастия.

Идея заключается в следующем. Нужно проникнуть достаточно далеко в огненный лес. Вся надежда на то, что деревья тесла сохраняют остаточную активность даже во время спокойных периодов.

Прощай, Эдуард. Едва ли ты еще жив, а если даже и так, нам все равно больше не встретиться. Нас разделяют не только годы пути, но и гораздо более глубокая пропасть, имеющая форму креста. И все же

я надеюсь снова увидеть тебя – не в этой жизни, а в той, которая наступит потом. Тебе странно слышать это от меня снова? Но вот что я скажу тебе, Эдуард. Многие десятилетия я прожил в сомнениях и в великом страхе перед тем, что ждет меня впереди, но теперь наконец душа моя успокоилась, и сердце пребывает в мире.

Господи, я грешен пред ТобоюИ всем сердцем осуждаю грехи свои,Но не потому, что я утратил рай,И не потому, что мне грозят адские муки.Более всего я сокрушен тем, что согрешил предТобою.Господь всеблагой!Вся моя любовьБудет принадлежать Тебе.Я твердо решил, уповая на твою милость,покаяться во всех моих грехах, и искупить их,И исправить свою жизнь,Аминь.

24:00

Лучи заходящего солнца врываются в открытое окно часовни и заливают светом алтарь, вырезанный из дерева потир и меня самого. Ветер в Разломе начинает свой хорал. Для меня он – последний. Если повезет, я, с Божьей помощью, никогда больше его не услышу.

– Это последняя запись, – сказал Ленар Хойт.

Когда священник прекратил чтение, шестеро паломников, сидевших за столом, разом повернулись к нему, как бы пробуждаясь от общего сна. Консул посмотрел вверх и увидел, что Гиперион стал гораздо ближе. Он занимал теперь почти треть небосвода, и его холодный свет затмевал звезды.

– Я вернулся сюда недель через десять после того, как в последний раз видел отца Дюре, – продолжал отец Хойт. Его голос звучал все более хрипло. – На Гиперионе за это время прошло более восьми лет… С последней записи в дневнике отца Дюре – около семи. – Священник явно испытывал боль, его лицо покрылось испариной и побледнело настолько, что казалось – оно источает какой-то болезненный свет.

– За месяц я добрался до плантации Пересебо, расположенной вверх по реке от Порт-Романтика, – продолжал он, стараясь говорить твердо. – Я предполагал, что плантаторы скорее скажут правду мне, чем сотруднику консульства или местных властей. Я оказался прав. Администратор из Пересебо по фамилии Орланди вспомнил, что отец Дюре у них останавливался. Подтвердила это и его жена Семфа, которую отец Дюре упоминет в своих дневниках.

Управляющий несколько раз посылал тогда на плато спасательные экспедиции, но ни одна из них не достигла цели, ибо активность огненных лесов в тот год была исключительно высокой. Через несколько лет они оставили всякую надежду найти Дюре или проводника Тука живыми… Тем не менее Орланди нанял опытных пилотов, и на двух скиммерах, принадлежащих плантации, мы отправились на плато. Мы решили пробраться в страну бикура по самому Разлому, положившись на автоматику и на удачу. Хотя при таком маршруте основной массив огненных лесов оставался в стороне, мы все-таки потеряли один скиммер и четырех человек – так велика была активность деревьев тесла.

Отец Хойт замолчал и слегка покачнулся. Схватившись за край стола, чтобы обрести устойчивость, он откашлялся и заговорил снова:

– Рассказ мой почти окончен. Мы обнаружили деревню бикура. Их было ровно семьдесят, и были они такие же глупые и необщительные, какими изображает их в своих записках отец Дюре. Мне удалось выведать у них, что он погиб, пытаясь проникнуть в огненный лес. Мешок из бестоса уцелел; там были его дневники и томограммы. – Хойт обвел присутствующих быстрым взглядом, затем снова опустил глаза. – Мы заставили их показать нам место, где погиб отец Дюре. Они… они не погребли его. Его останки сильно обгорели и разложились, но обнаруженного было достаточно, чтобы убедиться – разряды деревьев тесла уничтожили… не только тело, но и… крестоформ. Отец Дюре умер настоящей смертью. Мы отвезли его останки на плантацию Пересебо и там, отслужив панихиду, предали земле. – Хойт глубоко вздохнул. – Вопреки моим настойчивым возражениям господин Орланди уничтожил деревню бикура и часть стены Разлома кумулятивными ядерными зарядами, доставленными с плантации. Я не думаю, что кому-нибудь из бикура удалось уцелеть. Вход в лабиринт и так называемая базилика, по всей видимости, погребены обвалом. Во время экспедиции я был ранен, и потому, прежде чем возвращаться на северный континент и заказывать билеты на Пасем, мне пришлось несколько месяцев провести на плантации. О существовании этих дневников, равно как и об их содержании, знают только Орланди, монсеньор Эдуард и те высокопоставленные сановники, которых монсеньор Эдуард счел нужным поставить в известность. Но, насколько я знаю, в связи с дневниками отца Поля Дюре Церковь не делала никаких заявлений.

Последние слова отец Хойт произнес стоя и сразу же сел. С его подбородка каплями стекал пот, а лицо в отраженном свете Гипериона казалось синевато-бледным.

– Это… все? – спросил Мартин Силен.

– Да, – с трудом ответил отец Хойт.

– Леди и джентльмены, – произнес Хет Мастин, – нам пора. Я предлагаю всем собрать багаж и встретиться на корабле нашего друга Консула в сфере № 11 не позже, чем через тридцать минут. Я же воспользуюсь одним из челночных кораблей Древа и присоединюсь к вам позднее.

Не прошло и пятнадцати минут, как почти все собрались. Тамплиеры перебросили мостик с рабочего пирса, находившегося на внутренней поверхности сферы, к балкону верхнего яруса корабля, и Консул отвел гостей в комнату отдыха. Тем временем клоны внесли багаж и удалились.

– Чудесный старый инструмент. – Полковник Кассад провел ладонью по гладкой крышке «Стейнвея». – Клавикорд?

– Фортепьяно, – ответил Консул. – Сделано еще до Хиджры. Итак, все в сборе?

– Все, кроме Хойта, – ответила Ламия Брон, усаживаясь в проекционной нише.

Вошел Хет Мастин.

– Военный корабль Гегемонии дает вам разрешение на посадку в космопорте Китса, – сказал капитан и огляделся. – Сейчас я пошлю матроса узнать, что с господином Хойтом. Возможно, он нуждается в помощи.

– Не надо. – Консул постарался придать своему голосу убедительность. – Я сам помогу ему. Не могли бы вы объяснить, как найти его каюту?

Несколько секунд капитан корабля-дерева молча смотрел на Консула, затем сунул руку в складки своей мантии и достал диск-указатель.

– Счастливого пути! – сказал он, передавая Консулу диск. – Увидимся на планете. В полночь мы выступаем из святилища Шрайка в Китсе.

Консул поклонился.

– Путешествие под защитой ветвей вашего Древа, Хет Мастин, доставило мне истинное удовольствие, – произнес он официальным тоном. Повернувшись к остальным, он обвел рукой зал: – Прошу вас, устраивайтесь поудобней. Можно прямо здесь, в комнате отдыха. Или, если угодно, пройдите на нижнюю палубу, в библиотеку. Корабль сам позаботится о вас и ответит на все ваши вопросы. Как только мы с отцом Хойтом вернемся, сразу же стартуем.