Гипоксия
Шрифт:
Вторая сильнейшая волна синхронизации прокатилась по телу. Оттолкнувшись от пасти, я соскочил на землю и побежал. По дороге я перепрыгивал с одной бетонной плиты на другую. Червь всегда присутствовал где-то рядом. Он пробовал достать меня на плитах, уползал вперёд и пытался подловить. Рыл предо мной траншеи и один раз зацепил хвостом.
Ещё метров через сто он взлетел в воздух, как дельфин из воды. Подбросил меня. Каменная чешуя оставила россыпь синяков на моём теле, в некоторых местах зажевала одежду, превратив куртку в ошмётки.
По
Он снова выпрыгнул из земли и плашмя рухнул на землю. Влажный свист языка. Тварь схватила меня за ногу. По земле червь передвигался медленнее, почти со скоростью обычной змеи, а я полз от него на карачках. Правая рука почти не слушалась, я упирался и тащил её за собой. Обжигающий яд добрался до ноги.
Сил не осталось. Я перевернулся на спину и смотрел, как десятиметровая тварь вздымается надо мной. Хвост впивается в землю, а голова вытягивается перед прыжком. Меня накрыла его извивающаяся тень, заслонив Оно. Червь прогнулся. Затрещали каменные чешуйки, будто слежавшиеся позвонки. Он спрятал язык, шире раскрыл пасть…
Новая волна вибрации прокатилась от головы до пят. Червь дёрнулся. Следом ещё один удар. Червь выгнулся дугой, чуть не завязался на узел. Между чешуек, куда я засадил кирку, брызнула кровь. Ещё один подземный удар и червяк взревел. Голос его походил скорее на гортанный хрип. Плашмя упал на спину и стал вращаться, будто брошенный на стройке миксер. Морда погрузилась под землю и исчезла, хвост потянулся следом.
Встав на колени, я подхватил кирку и принялся долбить по хвосту, высекая искры, пока кирка снова не застряла между чешуйками. Червь с недовольством потряс хвостом, отбросил кирку метров на пятьдесят, брызнул коричневой кровью и исчез в песке. Я выхватил из кобуры нож. Полз по его кровавому следу и наугад дырявил землю:
— На, сука! На, сука! Получи, мразь!
— Ха-ха-ха-ха! Ну всё-всё, хватит! Не обижай его!
Кто-то схватил меня за ногу и оттащил назад. Нож оставил трёхметровый порез на теле Оксила. Лёгкие работали, как выхлопная труба, выплёвывая углекислый газ. Часы в браслете таяли быстрее, чем в два раза.
Уровень потребления кислорода — 180 % от нормы.
Перехватив нож прямым хватом, я перекатился на спину. Рядом стоял мужичок. Смуглая, почти чёрная кожа, тысячи морщин, сальные волосы под кепкой. Лет около сорока. Носил замасленную робу непонятного цвета. Огромной ладонью он продлил козырёк кепки и с добродушной улыбкой смотрел вдаль.
— Хорошенький, сукин сын, — пробормотал мужик и покачал головой.
За его спиной высилась десятиметровая железяка — пугалка. Раз в десять секунд она скидывала поршень, и я чувствовал игру песка у себя под задницей.
—
Руку и ногу жгло. Я закатал рукав. Наскрёб горку песка и стёр ещё не впитавшийся в кожу яд. Повторил то же самое с ногой. Яд червя был не опасен.
Мужик меня не замечал. Утопленные и спрятанные под огромными бровями глаза смотрели на последние вибрации камней. И когда всё затихло, он вдруг скривился и посмотрел на меня:
— Совесть-то у тебя есть?
— Простите?
Спрятал нож, поднялся и с большего отряхнулся.
— Пугалка и так его испугала! Зачем ещё бил потом?!
Уровень потребления кислорода — 160 % от нормы.
Браслет потихоньку выравнивал расход, тело успокаивалось. На всякий случай я потряс головой, чтобы прогнать симптомы контузии:
— Вы спрашиваете, зачем я бил тварь, которая только что чуть меня не сожрала?
— Ха! — мужик ударил себя по штанам, оставив отпечатки рук на замасленном комбинезоне. — Сам виноват!
— Серьёзно?
— А кто ж ещё виноват?
— Я на него не нападал?
— Во даёт! — мужик потрепал себя за ухо. — Жареная курочка в клетке изморённого голодом раба тоже не нападает!
— Простите, а вы кто?
— Ветер пустоши, почему вы все такие важные? Червячок имеет такое же право кушать, как и люди! Твой кислород — моё дыхание. Ветер — касание. Тепло Оно — любящий взгляд. Слыхал?! Они, между прочим, приспособлены намного лучше нас. Оксил выбрал ихсвоим дыханием. И именно им возвращаться в его лоно бирюзовой пыльцой вечности. Мы — во! — крикнул он и потряс у меня перед лицом браслетом. — А они — часть пустоши, часть живого.
Глядя в бегающие глазки и наблюдая за слишком быстро меняющимся выражением лица, я понял, что разговор у нас не получится.
— Всё понял. Спасибо, что спасли меня.
— Слышал про каменную дрель?! — он вдруг заулыбался и слепил из пальцев бесформенную фигуру. — Брачные игры червей, ага… Вот так сцепляются и др-др-др-др… Понял?!
— Что?
— Трутся и камушки стирают, др-др-др! Пугалку мне в задницу, сколько времени?! Добытчики уже вернулись или нет? — он почесал голову. — Пугалки выключать?
Я пожал плечами.
— Кажется, пора. Преподобный будет ругаться за перерасход!
Мужичок развернулся и побежал в будку, от которой тянулся провод к первой пугалке.
— Больше за кружочки не заходи, мальчик! — крикнул он мне напоследок.
После всей той чуши, что он наговорил, я не сразу и понял, что речь про вибрационные круги, оставляемые пугалками. Мужик был точно чокнутым. Хотя как тут не чокнешься, живя в домике рядом с пугалкой, которая двадцать четыре на семь долбит в землю и посылает вибрации, от которых сносит мозги даже кровососущим червям.
Ветер высушивал пот и кровь на лице. Встреча с червяком оказалась ещё более неприятной, чем с псом. Наземный хищник действовал предсказуемо, а червь удивил.