Гирей – моё детство
Шрифт:
Воспоминаниями бегу спокойно и тихо по годам детства своего, будто обтекаю памятью себя и уношу в прошлое.
В прошлом вижу Гирей особенным и неповторимым, подобно моему детству.
Гиреец устроен из множества частей.
Какие-то части для внутреннего употребления – не всякий их увидит и поймёт.
Какие-то для наружного потребления – все должны понимать и восхищаться его достоинствами… но главное – удивляться.
Таинственный и неподвижный мир прошлого высвечивает из памяти «героев» и «кумиров» гирейского разлива.
Ваня Рубцов… Когда тарахтел его мотоцикл, пацанва сбегалась на «чёртов бугор» посмотреть на трюки: езда на заднем колесе – поставить «моцик»
Выбегает хозяин с криками, воплями к всевышнему и проклятиями «рубцовскому отродью»…
Иван глушит «моцик» и спокойно объясняет хозяину, что забор был с гнильцой и не вынес лёгкого прикосновения, а починить его – «два пальца об штакет», и через час всё будет на «мази». Заводит «моцик», прыгает на сиденье, выкручивает до предела газ и исчезает за пылью и поворотом.
Через несколько минут появляется с бруском, штукой пять шаткетника, гвоздями и молотком… и мы, пацаны, в помощники.
Через пятнадцать минут забор исправлен. Хозяин восхищённо почёсывает задницу – оставшиеся две штакетины пригодятся в хозяйстве.
Жека, Ванькин брат, но с фамилией Никольский – любитель тишины и сидячего образа жизни: журналы «Юный техник», «Радио», транзисторы, микрофоны, паяльник… и «Орёл! Орёл! Я – Сокол из Гирея» – «Орёл из Гулькевичей» – «Есть дальше?» – «Меридиан из Отрадо-Кубанки» – «У-у!» – «Армавир тебя уже не слышит» – «Буду работать над аппаратом». Через неделю: «Я – Сокол, Гирей, кто дальный слышит меня» – «Тихорецк» – «У-у» – «Армавир» – «У-у!.. но буду работать над аппаратом». Через две недели: «Сокол из Гирея, кто есть дальные?» – «Новороссийск» – «У-у» – «Таганрог» – «У-у!.. но работаю над аппаратом». Через месяц: «Сокол! Кто слышит?» – «Тюмень» – «У-у! Чё у вас?» – «32» – «Чё 32?» – «Мороза!» – «У-у!.. у нас плюс 12» – «Африка!» – «Кто ещё?» – «Котлас» – «Бухара» – «Красноярск» – «Львов». «У-у-у! Работаю в эфире!»
Витя Гуров… универсал!
Восхищал пацанву, взбираясь по стволу дерева, будто по лестнице, словно папуас по пальме за бананами… Многие пробовали, понимая механику такого передвижения, но для меня, конкретно, был сбой в последовательности перемещения одной из четырёх конечностей, тренировки до автоматизма – не моя стихия, высушивает мозги.
Любопытство заставило Витю изучить анатомию человека и стать просветителем в этом вопросе невежественных дядек и тёток… Правда, от некоторых стариков получал костылём в лоб, но это были естественные издержки применения знаний на практике.
Виртуозно владел велосипедом, который слушался его, как конь под джигитом… От скуки был радиолюбителем – увлечение многих того времени: мечтали поймать сигналы спутника. Был увлечённым пловцом, изобретателем своего стиля плавания «гуровский винт»; к сожалению, Олимпийский комитет не принял этот стиль, посчитав его не здравомыслящим, но для стремительного потока Кубани «винт» позволял переплывать на тот берег практически под прямым углом.
Боря Лобченко… Семьянин и патриот своей малой родины… После армии его могли оставить в любом московском футбольном клубе – он был классным вратарём, но он вернулся в Гирей, к матери и двум братьям, к хозяйству, которое надо было подымать – пусть он не доучился, но братья должны закончить школу и учиться дальше. Боря учил меня вратарскому искусству, и, оказалось, главное – поймать мяч и приземлиться с опорой на него, а тело аккуратно уложить на место падения… Не поймал мяч – сам виноват, ляжешь костями на твёрдую землю.
Боря был энциклопедией футбольного мира… знал биографии, способности и возможности именитых и перспективных футболистов и тренеров… мог часами комментировать виденные им воочию или по телевизору матчи – это был завораживающий рассказ, после которого ощущалось, что футбол – самое прекрасное, что есть на свете.
Не помню ни имени, ни фамилии парня, старшего по возрасту, но он восхищал меня тем, что ругался и матерился одним приличным словом в любых обстоятельствах: «утварь» – различные эмоциональные звучания и постановка слова в нужный контекст… от простого: «Ты, утварь!», до: «Мелкотравчатого желания утвари!» Других ругательных слов он не применял.
После моего девятого класса он пропал из моего поля зрения, и судьба его мне неизвестна, но «утварь» запомнилась.
Особенности и достоинства каждого гирейца принадлежали ему самому и Гирею… За пределами Гирея – прорастало в профессиональной деятельности или увлечениях души.
На скамейке у «Майора»
«Майор», или «Лётчик»… говорили, что он служил в полку Василия Сталина, что из его тела после последнего боя вытащили 216 граммов свинца и ещё 81 грамм остался.
На его скамейку набрёл случайно – среди пацанов-слушателей были мои одноклассники. Щупленький мужичок с проницательным взглядом и с озлобленной тоской в глазах, жестикулируя, говорил:
– Думаю, Иосиф Виссарионович тоже не терпел идеализма. Считаю, что стремление к идеалу – это попытка поцеловать себя в задницу… Сталин был реалистом и, в стремлении достичь наивысшей возможной власти, сформировал себя от наивности до мудрости.
Сказанное было интересным, но сам «Летчик» пугал обострённостью чувств. Слышанное пересказывал отцу – реакция различная: смеялся в полную силу, значит, слышал какую-то лабуду; ироническая улыбка – есть правда, но с преувеличениями; гнев – согласен с «Майором» на все сто… и «Лётчик» гневался и через слово, будто матерился, повторял: «Подлецы»; одобрение и согласие подтверждалось короткими комментариями: «Да, это жизнь!», «Обстоятельства бывают сильнее нас, если они неожиданны», «Согласиться с другом значит верить ему, согласиться с врагом – стать его рабом».
– Сталин – реалист, далёкий от фантазии, поэтому ему трудно представить выдуманное явление, но понимать-то требовалось… и тогда – примитивный взгляд, например, кем-то придуманную «диктатуру пролетариата»… вот что пишет Сталин: «Диктатура пролетариата и крестьянства означает диктатуру без насилия над массами (попахивает противоречием, им же было сказано: «Без насилия диктатуры не бывает…», далее увидим: противоречия нет, но в наличии – детская ерунда), диктатуру волей масс (вот здесь ахинея: разум и воля не могут быть общими, они принадлежат только личности), диктатуру для обуздания воли врагов этих масс (а в этой ахинее прячется желание выдумать тех врагов, которых обязательно надо найти и уничтожить… а врагов придумывать не надо – для России они всегда есть… но с ними надо работать, а выдуманные не страшны). В понимании Сталина диктатура пролетариата нужна, чтобы не было «всеобщей свободы, т. е. никакой свободы слова, свободы печати и пр. для буржуазии… предоставить пролетарским слоям свободы для того, чтобы остатки буржуазного класса не получили даже минимума свободы». Диалектикой обыгрываются максимум и минимум. Видно, что по вопросу диктатуры пролетариата Сталин адепт, но извлекает из убеждений «предыдущих ораторов» нужную мысль для достижения своих целей, для влияния и даже давления на «окружающую среду», но, как он считал, во благо страны… в заблуждении, кроме всего, скрывается польза, если из заблуждения находят выход.