Гитлер и стратегия блицкрига
Шрифт:
Командование немецких групп армий «А» и «Б» не осталось в стороне от нарастающей среди солдат тревоги. В конце сентября группа армий «Б» потребовала вывода войск из Сталинграда на короткую и хорошо укрепленную оборонительную позицию за Доном на зиму. Это бы освободило немецкие дивизии для поддержания трех слабых армий стран оси вдоль Дона. Хотя сам Гитлер ранее говорил министру пропаганды рейха Геббельсу о своем намерении перейти на зимние квартиры в октябре 1942 года, независимо от действий русских, фюрер основывал это замечание на успешном захвате не менее чем Кавказа, Ленинграда и Москвы.
В общем, подчиняясь своей извращенной логике, несмотря на то что фюрер так и не смог нанести
В начале октября даже такие конформисты в немецком Верховном командовании, как Паулюс и преемник Гальдера на посту начальника Генерального штаба Курт Цейтцлер, проявили беспокойство. Признаки грядущего советского наступления становились все более очевидными. Паулюс отлично понимал, что пехотного пополнения, которое поступало к нему через бутылочные горла днепровского и донского железнодорожных мостов, недостаточно для захвата Сталинграда. Правда, в середине октября его поредевшие и уставшие войска все же сумели захватить русских врасплох и, воспользовавшись превосходством в воздухе, выйти к Волге еще в одном месте — на фронте шириной в несколько километров. Это был последний важный успех в секторе 6-й армии; инициатива переходила к войскам Еременко.
2–3 октября генерал Цейтцлер, доселе радовавший фюрера серией мелких импровизированных тактических уловок, предложил создать более крупные резервы для групп армий «А» и «Б» против ставшей уже совершенно определенной грядущей советской контратаки. При поддержке Йодля Цейтцлер выступил против дорогостоящих сражений за руины Сталинграда. Гитлер довольно резко отказал новому начальнику штаба армии, впервые признав, что ему необходимо взятие Сталинграда по причинам морального характера. Несмотря на то что он назвал привычным беспокойством армии относительно «полумер», Гитлер был все еще намерен лишить коммунистов их оплота на Волге.
Предупреждения группы армий «Б» о том, что главный удар Красной армии будет нанесен на нижнем Дону в секторе 3-й румынской армии, также было встречено вполне убедительным, хотя и не слишком уместным возражением Гитлера, что для любой советской контратаки более подходящей целью будет прорыв через позиции итальянской 8-й армии, стоявшей выше по течению Дона, в надежде окружить группы армий «А» и «Б» в районе Ростова. Однако Ставка поступила мудро (теперь она находилась под профессиональным влиянием генерала Жукова), отвергнув все подобные схемы, слишком напоминающие чрезмерно оптимистичные советские планы предыдущего зимнего наступления.
В одной из своих многочисленных попыток принизить профессиональные качества его немецких противников маршал Еременко пренебрежительно отозвался о другом аспекте усилий немецкой армии образумить Гитлера в Сталинграде. Речь идет о вполне разумном аргументе генералов, что, поскольку 6-я армия Паулюса уже остановила советское торговое судоходство по Волге и уничтожила почти все сталинградские заводы, немцы достигли своих целей в этом регионе. Поэтому фюрер вполне мог позволить своим войскам отступить на зимний период, когда Волга скована льдом, и его гордость при этом была бы не задета.
Помимо того факта, что престиж, связанный с захватом города, который носил имя его великого соперника, стал истинной целью Гитлера, военные перевозки по Волге,
Худшим было то, что, как указал «главный экономист» немецкой армии генерал Томас, на этой стадии, вероятнее всего, невозможно было обойтись меньшими действиями, чем захват бакинских нефтяных месторождений. Только такой поворот событий мог нанести серьезный ущерб советской военной экономике и военной машине. Об этом он написал в своем известном меморандуме, сразу ставшем удивительно непопулярным среди нацистов. Даже захват Астрахани, на который так надеялся Гитлер, запланировавший его на весну 1943 года, не мог полностью помешать транспортировке советской нефти из Баку на север через другие каспийские порты и затем по железной дороге. Другими словами, германская армия, как более объективно указывает Еременко, в действительности не обладала силами, необходимыми для нанесения поражения Советскому Союзу в 1942 году, применяя стратегию экономической войны в южных регионах обширной империи. Западные союзники тоже обнаружили, что политически популярная экономическая дорога к военному успеху сначала оказывается длинной, а в конце разочаровывающей.
В конце октября южное крыло войск Еременко к югу от Сталинграда возобновило атаки на 4-ю немецкую танковую армию и находившихся рядом румын, чтобы снизить давление на Сталинград. А на Дону 3-я румынская армия сообщила, что русские сооружают мосты через реку сразу в нескольких местах. Но Гитлер оставался уверенным, а с ним и вся 8-я итальянская армия, стоявшая выше по течению Дона в районе Богучар, что этот сектор является самым вероятным для зимнего наступления русских. В любом случае 1 ноября Гитлер и его объединенный штаб ОКХ и ОКВ покинул украинскую базу в Виннице и вернулся на зимние квартиры в Восточной Пруссии, отклонив просьбу теперь уже всерьез обеспокоенного генерала Паулюса об отступлении 6-й армии до Харькова — исходных позиций Паулюса в кампании 1942 года. В это время, безусловно, было уже слишком поздно начинать масштабное отступление немцев, как требовал Паулюс, учитывая крупные скопления сил русских и плохое состояние дорог. Представляется, что Гитлер до самого конца надеялся, что полное взятие Сталинграда заставит вступить в войну турок или японцев — ему очень нужны были союзники.
К несчастью для немцев, Гитлера даже в последний момент не удалось убедить в необходимости принятия хотя бы каких-нибудь мер против надвигающегося советского наступления. Даже в первую неделю ноября немецкая разведка все еще колебалась. Она испытывала вполне обоснованные опасения касательно концентрации советских войск напротив 3-й румынской армии, но вместе с тем появилась и новая проблема, возможно вызванная советским планом прикрытия, связанная с возможностью наступления Красной армии в Московском регионе. В это время большая часть немецкого пехотного пополнения, двигавшегося в Россию, формировалась из обширных резервов, может быть и высококлассного, но не имеющего никакого опыта пехотных операций персонала люфтваффе Геринга. Вместо того чтобы усилить этими людьми армейские пехотные дивизии-ветераны, численность которых существенно уменьшилась, ревнивый шеф люфтваффе предложил это пополнение только на условии, что оно останется под его командованием, не объединяясь с якобы реакционной армией.