Гитлер
Шрифт:
На протяжении последних месяцев восходящей звездой на горизонте личного окружения Гитлера постепенно становился адмирал Дёниц. Этот человек являл собой разительный контраст с Герингом. Геббельс даже предложил поставить его вместо Геринга во главе военно-воздушных сил.
Записки Геббельса этого периода – каждый день он исписывал по 60 страниц, если не больше – представляют собой «рентгеновский снимок» немецкого поражения и душевного состояния, в котором пребывали он и Гитлер перед лицом неминуемого краха. Из них мы узнаем, что число эвакуированных немцев достигло 19 млн человек; что гауляйтеры больше не могли обеспечивать исполнение приказов; что английские истребители сделали невозможным передвижение по дорогам; что получаемые Геббельсом письма были проникнуты чувствами смирения и глубокой апатии; что критика в адрес правителей и нацистской идеологии отныне не щадила и фюрера. Только
25 марта министр пропаганды констатировал, что положение на фронте вступило «в чрезвычайно опасную, возможно, смертельную стадию». Американский генерал Патон перешел Рейн и двигался к Дармштадту; англо-канадцы начали масштабное наступление в Нижнем Рейне. Война вошла в «решающую фазу». Все более многочисленные доклады сообщали, что население мешает солдатам сражаться, предпочитая «ужасный конец бесконечным ужасам». Геббельс, когда-то предлагавший Германии выйти из Женевской конвенции, теперь жалел, что обращение с военнопленными не было еще более жестоким: это заставило бы немецких солдат и офицеров крепко подумать, прежде чем сдаваться в плен англичанам и американцам. Он даже дошел до того, что усомнился в разумности отданного фюрером приказа об эвакуации: он все равно не мог быть приведен в исполнение и лишь вызвал «утрату авторитета. Наша тактика ведения войны обращена в пустоту. Мы в Берлине отдаем приказы, которые не доходят до мест, а если и доходят, то их некому исполнять».
Даже Лей – автор проектов социального жилья, отброшенных в условиях тотальной войны, – впервые в жизни казался растерянным. «Сильная натура», этот человек теперь «гнулся как тростник на ветру», хотя продолжал требовать создания «партизанского отряда имени Адольфа Гитлера», в который вошли бы самые отважные члены партии. Шверин фон Крозиг бомбардировал Геббельса письмами, предлагая вступить в контакт с представителями Запада через посредничество бывшего верховного комиссара Данцига Буркхардта или президента португальского совета Салазара. Кроме того, он выдвинул проект налоговой реформы, которую Геббельс счел «недостаточно гибкой».
27 марта фюрер пережил приступ ярости, узнав, что в Венгрии даже части СС в бою вели себя «позорно», и пригрозил, что примерно накажет их, для чего отправил Гиммлера с приказанием разжаловать всех до единого. «Для Зеппа Дитриха это будет несмываемое пятно. Армейские генералы радуются при виде столь жестокого наказания их конкурента». Впрочем, радость радостью, но моральное состояние их оставалось «сумрачным».
Во время прогулки по разоренным садам канцелярии Геббельс заметил, что Гитлер пребывал «в хорошей физической форме», как это всегда происходило с ним в критических ситуациях, однако все больше горбился. Он убеждал его выступить по радио с обращением к народу. Гитлер отказался. В дальнейшем он упорно отвергал подобные предложения. Очевидно, фюрер уже догадался, что «крепкая глотка», благодаря которой в давние времена Декслер ввел его в ДАП-НСДАП, больше никому не нужна; он и сам понимал, что его способности убеждать людей иссякли. Вместе с тем Гитлер не желал признавать, что ошибся. Его предали те, кто стоял «наверху»: иначе как враг мог добраться до Вюрцбурга? Кейтель и Йодль были старики; только Модель и Шернер являли собой тот тип офицеров, которые необходимы для ведения народной войны. Рем был прав, но разве мог он позволить, чтобы гомосексуалист и анархист осуществил свои планы? Если бы он повел себя честно, то расстрелять 30 июня 1934 года следовало не сотни руководителей СС, а сотню генералов. Геринг тоже был небезупречен – его подводило отсутствие технических знаний. Что до Шпеера, то он, конечно, одаренный организатор, но в политике новичок: его последний доклад, проникнутый пораженческими настроениями, составлен под влиянием промышленных кругов; ему пришлось подчиниться, иначе от него просто избавились бы. И Гитлер «с горечью» добавил, что «предпочел бы жить в хижине или под землей, чем во дворцах, построенных соратником, дрогнувшим в критический момент». Заур был гораздо более сильной личностью, не говоря уже о Ханке – гауляйтере Бреслау. Иными словами, Гитлер продолжал верить в свою звезду, производя впечатление человека, витающего в облаках.
Понадобился бы драматург кафкианского таланта, чтобы описать эту прогулку по развороченному взрывами саду; едва стоящий на ногах одряхлевший фюрер и его тщедушный и хромой министр пропаганды, рассуждающие о нацистском мужестве и мощи на фоне превращенного в развалины города, бои в котором уже шли за Франкфуртский вокзал.
Ситуация достигла пика сюрреализма, когда Геббельс получил два гороскопа: один для Веймарской республики (конституционно
Гитлер теперь почти не спал. Предпринимал, по выражению Геббельса, геркулесовы усилия. Поставил по главе Генштаба Кребса, сместив Гудериана, потребовал от Шпеера производить оружие с меньшим количеством стали – тот согласился, вытребовав взамен разрешение не разрушать некоторые предприятия. Отто Дитриха сменил на посту пресс-секретаря рейха Хайнц Лоренц, представитель Немецкого информационного агентства; он же стал «пресс-атташе» фюрера. Бывший гауляйтер Юлиус Штрейхер предложил свою кандидатуру в отряд «Оборотней», а инженер и генерал СС Ганс Каммлер был назначен командующим авиацией.
Как и в декабре 1941 года, когда он грудью бросился на брешь в рядах сторонников и не позволил ситуации выйти из-под контроля, Гитлер снова уверовал в свою способность «спасти Германию». Он лично звонил командирам частей в Западной Германии и требовал во что бы ни стало остановить продвижение вражеских войск. Генерал Рейнефарт, оборонявший крепость Кюстрин, был отстранен от должности за то, что самовольно отдал войскам приказ отступать. Гауляйтеры западных земель, бежавшие из своих гау, слали ему длинные рапорты, пытаясь снять с себя вину. «На западе партия в общем и целом проиграла схватку», а Эйзенхауэр ведет себя «как император Германии». Враг намеревается «ограбить и уморить голодом немецкий народ, чтобы биологически уничтожить его», сетовал Геббельс. Попытка гауляйтера Боле, возглавлявшего партийный отдел внешней политики, вступить в переговоры с союзниками в Швейцарии, Швеции и Испании, также провалилась; с англичанами было не договориться, но еще оставались американцы… Может, эти окажутся сговорчивее, если предложить им выгодные экономические перспективы в Европе? Контакты с СССР выглядели более многообещающими, но они подразумевали аннексию Восточной Пруссии, что было немыслимо.
Многие офицеры СС, с которых по приказу Гитлера в Венгрии и Австрии сорвали нашивки, покончили с собой. Другие заявили, что будут драться за фюрера до последней капли крови, но что Берлин для них больше не существует и что они больше не желают видеть Гитлера.
Вскоре после Пасхи, празднование которой прошло как никогда уныло, в канцелярии стало известно, что весь золотой запас рейха – примерно 100 тонн, а также многочисленные произведения искусства (в том числе статуэтка Нефертити из Берлинского музея) попали в руки к американцам, которые обнаружили их на дне соляной шахты на юге страны. Но чему же тут удивляться? Карта показывала, что нацисты контролируют всего лишь «узкий коридор от Норвегии до озера Комаккьо».
12 апреля умер Рузвельт, и Геббельс воспринял это событие как чудо, способное все изменить – как когда-то, в 1762 году, кончина царицы Елизаветы спасла от разгрома Фридриха Великого. На следующий день Гитлер продиктовал свой последний приказ, обращенный к солдатам Восточного фронта. Его текст им должны были зачитать в тот день, когда начнется советское наступление на Берлин. В нем, в частности, говорилось: «Сейчас, когда умер величайший военный преступник, для нас начинается коренной перелом в войне». 15-го к нему в бункер под канцелярией, откуда он не выходил с начала апреля, приехала Ева Браун и заняла небольшую квартиру по соседству.
16-го над Одером и Нессе загрохотал артиллерийский огонь, не стихавший несколько часов. Танки и пехота Жукова форсировали Одер сразу с двух сторон от Франкфурта. Шесть десятков «пилотов-смертников», бросивших свои машины на мосты, чтобы помешать переправе, не оказали заметного влияния на исход сражения.
По приказу Гитлера началась ликвидация заключенных концлагерей. Некоторых срочно переводили в другие лагеря, в том числе в Дахау. В восточной части страны немцы старательно заметали за собой следы массовых убийств. Если рейх будет разрезан надвое, руководство южной частью предстояло взять на себя Кессельрингу, северной – Дёницу.