Гитлер

Штайнер Марлис

18 апреля Герман Фегелейн сообщил Гитлеру, что генерал СС Вольф, 20 июля назначенный полномочным представителем вермахта в Италии, встретился в Берне с шефом американских спецслужб Аланом Даллесом. Таким образом Германия делала попытку пробить брешь в союзнической коалиции. Гитлер вызвал к себе Вольфа и поздравил его, однако не спешил подписывать перемирие, выжидая.

19-го, накануне последнего дня рождения фюрера, Красная армия разбила группу армий «Висла», которой командовал генерал Генрици. На следующий день на военный совет собрались Геринг, Дёниц, Кейтель, Риббентроп, Шпеер, Йодль, Гиммлер, Кальтенбруннер, Кребс, Бургдорф и еще несколько человек. Гитлер каждому пожал руку. Сразу вскоре после этого Геринг, захватив огромный багаж, выехал на юг, Дёниц – на север. Доктора Морелля, впавшего в немилость, уволили.

22 апреля Гитлер окончательно потерял самоконтроль. Приказал начинать новую контратаку силами частей, которых больше не существовало,

под командованием генерала СС Феликса Штейнера. На военном совете ему доложили, что наступление не было начато, что авиация бездействует, что советские войска вошли в северные пригороды Берлина, а отдельные русские танки уже ворвались непосредственно в город. Это было уже слишком: он принялся выть, обвиняя армию в трусости и измене. Затем без сил рухнул на стул и пробормотал: «Война проиграна». Нет, он не побежит из Берлина. В случае необходимости он покончит с собой. Затем вызвал к себе двух секретарей и повариху и приказал им уезжать, захватив Еву Браун. Та отказалась, как, впрочем, и три остальные женщины. Геббельсу передали, что Гитлер ждет его вместе с женой и детьми.

Позже, когда Гитлер немного успокоился, Кейтель принялся увещевать его, предлагая уехать в Берхстенгаден, откуда он мог бы вести переговоры о перемирии. На что Гитлер ответил, что этим гораздо сподручнее заняться Герингу. Это его замечание имело важные последствия, к которым мы еще вернемся.

На следующий день, 23-го, Гитлер выказал некоторый оптимизм: он придумал план новой операции, благодаря которой можно будет взять в клещи отборные войска Жукова. Затем продиктовал Риббентропу перечень из четырех пунктов, которые должны были лечь в основу переговоров с англичанами, если они начнутся, и попросил его написать Черчиллю. Действительно, в британских архивах хранится письмо Риббентропа премьер-министру. Однако оно было написано уже после смерти Гитлера и до безоговорочной капитуляции рейха. Риббентроп выражал в нем последнюю политическую волю человека, который был «великим идеалистом», превыше всего любил свой народ и боролся за него до последнего вздоха. «Вопрос англо-немецких отношений всегда занимал центральное место в его политических планах», – уверял Риббентроп. Одновременно он подчеркивал, что руководством внешней политикой всегда занимался лично фюрер, тогда как сам он состоял при нем простым исполнителем. Тем не менее оба они всегда соглашались с утверждением, согласно которому «сильная и единая Германия, необходимая для стабильности и процветания Европы, не сможет в конечном итоге обходиться без тесного сотрудничества с Великобританией». Несмотря на горечь разочарования, вызванную неприятием его предложений, вера в согласие с Англией оставалось «кредо фюрера» до последнего его часа. Действительно, одной из наиболее ярких черт его характера была неспособность к пересмотру своих базовых убеждений. Далее Риббентроп пояснял, что вождь рейха испытал глубокий шок, когда после вторжения в Польшу Великобритания объявила Германии войну. Наконец, заключал Риббентроп, Гитлер считал, что Германия и Россия должны, несмотря на идеологические разногласия, установить между собой приемлемые отношения. То же самое касалось и отношений между США и Японией, от которых в будущем будет зависеть равновесие в мире.

У историка нет особых оснований сомневаться, что именно таким и было содержание последнего разговора между Гитлером и Риббентропом. Все планы Гитлера исходили из главного принципа: согласия с Англией. Но вот о чем Риббентроп умолчал и что, тем не менее, имело первостепенное значение, это тот факт, что Германия пыталась навязать Англии свои условия и развязать себе руки для завоевания восточной части континента. Понадобилось больше шести лет чудовищной по силе жестокости войны, в ходе которой Гитлер покорил почти всю Европу, гибель миллионов людей и низведение до состояния рабов десятков миллионов других, чтобы до него наконец дошло – народы вполне способны между собой договориться!

Воля Гитлера к власти проявлялась до последнего момента. В Берлин пришла телеграмма от Геринга. Узнав, что 22 апреля с фюрером случился приступ депрессии, он, посоветовавшись с множеством людей, в том числе с шефом рейхсканцелярии Ламмерсом, отправил Гитлеру послание следующего содержания:

«Мой фюрер! Учитывая ваше решение оставаться в берлинской крепости, одобрите ли вы мое предложение немедленно взять на себя все руководство рейхом со всеми полномочиями в решении внутренних и внешних вопросов в качестве вашего представителя, согласно вашему указу от 29 июня 1941 года? Если сегодня до 10 часов вечера я не получу от вас ответа, то буду считать, что вы утратили свободу действий, следовательно, условия вашего указа вступают в силу, и стану действовать в интересах нашей партии и нашего народа. Вы знаете, какие чувства я испытываю к вам в этот час, самый тяжелый час моей жизни. Нет слов, чтобы выразить их. Храни вас Бог, несмотря ни на что. Преданный вам Герман Геринг».

Кейтель, Риббентроп

и фон Белов также получили от Геринга телеграммы. Гитлер, прочитав свою, пришел в ярость: его похвалы в адрес Геринга как человека, способного вести переговоры – отнюдь не соответствовавшие действительности, – вовсе не означали, что он намеревается отказаться от своих высоких обязанностей. В тот же день радио сообщило, что фюрер остается в Берлине, чтобы руководить обороной города. Интриги Бормана и Геббельса против рейхсмаршала, сопровождавшиеся все более наглядными примерами неудач Люфтваффе, принесли свои плоды: Геринг был отстранен от всех своих должностей и исключен из числа преемников фюрера; должность командующего военно-воздушным флотом занял фон Грейм. Кроме того, Борман направил Герингу телеграмму, в которой прямо назвал его демарш изменой фюреру и нацизму; во второй телеграмме шеф партийной канцелярии отдавал приказ отряду СС произвести арест Геринга.

В тот же день у Гитлера побывал еще один посетитель – Альберт Шпеер. Несмотря на вспыхнувшие между ними разногласия, он хотел попрощаться с фюрером. Зато Гиммлер у него не появился. Он снова встречался в Любеке с Бернадоттом; узнав о нервном срыве Гитлера и его суицидальных намерениях, он решил, что вправе действовать по собственному усмотрению. Во всяком случае, именно так он заявил Бернадотту.

Окружение Берлина завершилось 24 апреля. Советские части продвигались вперед между Ангальтским вокзалом и Потсдамом, однако соблюдая осторожность, что позволило генералу Вейдлингу, назначенному военным комендантом города, продолжать поддерживать связь с бункером. В его распоряжении был 56-й танковый армейский корпус, сумевший пробиться к столице от Одера. Ежедневно Гитлер являлся на военный совет, где его поджидали генерал Кребс, майор Бернд фон Фрейтаг-Лоринговен, молодой кавалерийский капитан, Герхард Болдт, связной армейский офицер, генерал Вильгельм Бургдорф с адъютантом, полковник Рудольф Вейсс, вице-адмирал Ганс Эрих Фосс, связной морской офицер, фон Белов и Мартин Борман. Геббельс с семьей жил теперь в бункере, занимая комнаты, изначально отведенные доктору Мореллю. Здесь же присутствовали майор Вилли Иоганнмейер, ординарец и с недавнего времени адъютант Гитлера для связи с армией, майор СС Отто Гюнше, с февраля личный адъютант фюрера, его пилот Ганс Баур, его слуга Хайнц Линге, два секретаря, повариха, адъютант Геббельса Гюнтер Швегерман и доктор Людвиг Штумпфеггер. В соседних бункерах также находились люди.

Кейтель и Йодль со своим изрядно отощавшим штабом вначале обосновались в Крампнице, затем перебрались в Фюрстенберг. Члены высшего военного командования вермахта находились либо на юге с Кессельрингом, либо на севере с Дёницем; никакого единого военного руководства больше не существовало. Рейх – или то, что от него оставалось, – 25 апреля был разрезан надвое, после того как американские и советские войска встретились на Мульде; официальная их встреча состоялась на следующий день в Торгау. Когда Гитлер узнал, что между ними вспыхнули некоторые споры, то принял их за «несомненное доказательство разлада внутри коалиции» и воскликнул: «С каждым днем, с каждым часом приближается война между большевиками и англосаксами» за немецкую добычу.

Следующий день, как отметил Вейдлинг, «принес надежду». Армия под командованием генерала Венка слегка продвинулась на юго-запад Берлина, генералу Шернеру удалось немного потеснить противника на юге, а группе Штейнера – на севере. Гитлер окончательно утратил контакт с реальностью и уже видел себя победителем, карающим всех, кто дрогнул в решающую минуту. Оставаясь в Берлине, он рассчитывал подать остальным пример или, по крайней мере, умереть «достойно». Вечером 26-го явился генерал фон Грейм. Он хромал и опирался на плечо бесстрашной летчицы Ханны Рейтш, восторженной почитательницы Гитлера. Его ранило в ногу при приземлении самолета. Гитлер просидел несколько часов у постели своего нового главы авиации.

27 апреля Красная армия начала второе массированное наступление. Бункер оказался в зоне беспрестанных бомбардировок. Гитлер бродил подземными переходами, соединявшими между собой несколько бункеров, в сомнамбулическом состоянии, напомнившем ему блуждания по окопам Великой войны. Самый жестокий удар ждал его во время второго военного совета: дурные вести сыпались одна за другой, и тут вдруг государственный секретарь министерства пропаганды Вернер Науман доложил ему, что по сообщению стокгольмского радио, рейхсфюрер СС Гиммлер вступил в переговоры с представителями Запада по поводу капитуляции. Стали просматривать бумаги генерала Фегелейна, который часто появлялся в бункере в последнее время, и нашли подтверждение затеянного Гиммлером демарша. Боевик СС отправился к генералу (зятю Евы Браун) и привел его в бункер. Допросив, его расстреляли в саду канцелярии. Грейм и Дёниц получили задание арестовать Гиммлера. Для Гитлера шаги, втихомолку предпринятые «верным Генрихом», тем, кого он называл своим «Игнасием Лойолой», его «великим инквизитором», означали одно – конец. Он вызвал секретаря и продиктовал ей свое политическое завещание.