Гитлеровская Европа против СССР. Неизвестная история второй мировой
Шрифт:
Известное изречение о том, что «страдание просветляет», — это примерно о том же, о чем говорилось чуть выше: народная война привносит в жизнь меру справедливости и мудрости, которой причащаются все, но — по мере их участия в страданиях и борьбе народа.
Человеколюбие, гуманизм Машерова — самые подлинные его качества. В личном дневнике его запись совершенно безыскусна: «Я очень люблю людей. Восхищаюсь людьми. Что самое прекрасное, что самое сильное, что является нашим богатством, нашим достижением — так это наши люди. Души их откликаются на все дела, на все невзгоды».
Родные и близкие иногда недоумевали, почему он спрашивал у простых людей, с которыми встречался постоянно: «Чем вам помочь?» — но своим таких вопросов не задавал
Пример из сферы музыки, может, кому-то и покажется несерьезным, но только не молодежи 70—80-х годов. То, что они оказались в «империи лжи», они узнавали не из Солженицына, а из простого сопоставления молодежных песен. «Тут» — ложь и цинизм в совершенно невыносимой концентрации, «там» (на Западе) — да... в общем-то, неизвестно что, но положенное на бодрые аккорды. И языковой барьер был барьером и от лжи. Единственными пластинками, которые слушались в молодежной среде, звучали на танцах, были англоязычные ансамбли и «Песняры». Подшучивали: «ПЕНСняры» — это потому, что вроде любая неанглийская музыка — «пенсионерская». Подшучивали, но слушали (а сейчас, знаю, постаревшие, собирают все «лазерные» переиздания «Песняров», переслушивают под слезы и водку)...
Вся штука была в том, что вот вроде бы «одна шестая при Брежневе—Черненко» — океан абсолютно равномерного вранья и цинизма, но ведь чувствовали, что «в Белоруссии, там что-то по-другому». Приехал уральский парень Мулявин, и невиданное дело для остального СССР — «разрешили». Зато московские «старперы» из Союза композиторов пробили в ЦК постановление: молодежные ансамбли на своих концертах должны перемежать свои песни ИХ песнями. Прилагались и квоты, отчисление авторских, само собой. Неисполнение ИХ песен влекло запрет на дальнейшие концерты, разгоны... милиция. Уверяю вас, это «постановление ЦК» было самым известным из всех цэковских постановлений для очень значительной части нашего молодого населения...
Вот и ответьте: где члены Союза композиторов могли пробить такое постановление об обязательном исполнении их песен, в Москве, у генсека, недавно тоже пробившего пункт об обязательном участии полковника Брежнева в мемуарах маршала Жукова, или в Минске, у Машерова?
Мне, как-то проводившему журналистское расследование по теме «Сухой закон 1985 года», довелось узнать, что, оказывается, «Горбачев был против». А потом и что «Рыжков был против». Далее, что характерно, «и Лигачев был против». И работать тогда мне мешала, все отвлекала какая-то полумысль-полуощущение: «Где же я об этом читал?..» И не сразу, но вспомнил, откуда это ощущение «дежа вю»... Это ведь я читал о другом расследовании — по афганскому решению. Там точно так же выяснялось, что «КГБ был против», «Минобороны был против», «МИД был очень против», «Леонид Ильич был против», «Генштаб был совсем против», «наш отдел ЦК был...», «ГРУ было против решительно». И все ветераны соответствующих ведомств приводили вполне конкретные подтверждения, аналитические записки, доклады. («Тучи подозрений» сгущались, похоже, над ДОСААФом и над Всесоюзным обществом «Знание» — по ним «телерасследований» что «и они были против» вроде бы не было. Вот и готовые «виновники»). Хотя скорее это была не одна телепередача или статья-расследование, а несколько разных, выполненных в разные годы различными телеведущими, писателями. И это одни выясняли, что «КГБ и Минобороны были против». А другие — что «МИД и Генштаб»... Но по законам фонового восприятия эти частные телерасследования как-то слились в одно. Одно и впечатление от всех тех лет сползания страны в маразм и небытие. Возможно, один и шанс был у страны: что люди, спасшие страну от самой страшной в мировой истории угрозы, люди, продолжавшие «чувствовать» страну, — попробуют вернуть в нее здравый смысл. А эти, прохалявившие, проскользнувшие без соприкосновения даже и в народную войну, — они ведь точно даже и пробовать не будут... И не стали...
Возможно,
Вот даже самый частный случай возможного применения его военной мудрости: бывший партизан Машеров смог бы и подумать об... афганских партизанах, самым непонятным образом вдруг свалившихся на... четырежды Героя Советского Союза маршала Брежнева!
Примечание. Спохватился, что и тут, как в случае с Черненко, могут опровергнуть: некоторая часть Лёниных Звезд Героев была не «Союза», а «Труда»... Неуместное возражение в случае обесценившего и то и другое...
Бисмарк, проведший свое государство через три войны, в 1878 году так формулировал философию новосозданной им империи («Второго рейха»):
«Мы хотим достигнуть такого положения вещей, при котором никто бы не имел права сказать: я существую, чтобы нести бремя государственных тягостей, и никто не хочет позаботиться о моей судьбе».
В чем сложности Бисмарка были схожи со сталинскими в 1945 году? То же громадное расширение «зоны ответственности». «Второй рейх» оказался раза в два больше довоенной Пруссии. И многие немцы, особенно южные: швабы, баварцы, да и гессенцы, считали себя отнюдь не «объединенными», но захваченными.
Бисмарк, проведший через рейхстаг известные «антисоциалистические законы», отшвырнул марксистов, пытающихся встроиться в идею справедливого государства, НО не саму идею. Бисмаркова идея устройства жизни, после десятилетия тяжелых войн базируется не на Марксе, а на некоем духе Справедливости, как бы вышедшем из казармы. Потому и очень характерно, на кого в той программной речи в рейхстаге 1878 года ссылался «железный канцлер»:
«Наша (прусская) династия всегда стремилась к этой цели. Уже Фридрих Великий характеризовал свою миссию, говоря: я — король нищих! Господа, короли прусские никогда не были королями богатых. Фридрих Великий говорил: «Когда я буду королем, я буду настоящим королем нищих!»
Образом для Бисмарка стал именно полководец (а для многих и «солдафон») король Фридрих Великий, выстоявший в одиночку против всей Европы в Семилетней войне. Вот это Фридрихово, а затем и Бисмарково («...я буду настоящим королем нищих!»), наверное, и есть истинный взгляд генерала, понимающего, что офицер — средство, а солдат — цель.
Глава 17. РОССИЯ—ГЕРМАНИЯ
(Факты и теории, беседы и личные впечатления)
Так получилось, что 60-летие Победы автор этой книги застал в Германии, в Аугсбурге. В том, 2005 году меня с Германией связывали и некоторые журналистские темы. В рубрике «Столицы мира» журнала «Моя Москва» вышла статья о Берлине, что-то вроде дорожных наблюдений, плюс «размышления у обочины», «современность и история»... в общем, жанр известный. А статья в журнале «Новая неделя» (в марте 2005 года) — это было уже гораздо ближе к темам этой книги. И хотя ее заглавие «Адольф Гитлер как трастовый управляющий ЗАО «Европа» редактор не пропустил, все равно я ему был очень благодарен. Понятно, что имя фюрера, стоящее (в любом контексте) в названии статьи в российском журнале, как-то напрягает. Поменяли. Других купюр, искажений, чего-либо, на что может пожаловаться автор, не было. Более того, образовалась интересная «обратная связь»: редактор держал меня в курсе звонков самых разных лиц и организаций «по поводу изложенного материала о войне». Кстати, даже и альтернативное название той статьи, пошедшее в итоге в печать: «Кого пригласят на 100-летие Победы?» — нельзя было назвать таким уж бессмысленным. Как иногда сваливают: «результат уступки, следствие давления цензуры, самоцензуры». Если первый (мой) вариант — слоган, прямой упрек Европе, передавшей свой военно-экономический потенциал Гитлеру и тем неизмеримо усложнившей Советскому Союзу задачу своего освобождения, то вариант № 2 (редактора А.Чуркина) — размышление: как наши и европейские оценки одного и того же события, Второй мировой войны, менялись и как, наверное, будут меняться от юбилея к юбилею.