Гладиатор
Шрифт:
"Видимо, придется всю ночь шататься по улицам с шестью пистолетами в карманах, как ходячий арсенал", - подвел итог Иван.
Глава 7
С восьми часов утра Никитин организовал на Казанском вокзале грандиозный ремонт.
Многочисленные входы и выходы, переходы между залами, проходы на перроны и прочие торные пути - все было перегорожено барьерами, стойками, натянутыми веревками с надписями: "Прохода нет. Ремонтные работы". Жизнь вокзальных аборигенов была жестко ограничена, свободное для передвижения пространство безжалостно усечено, потоки прежде хаотически метавшихся пассажиров упорядочены твердой рукой, не знающей ни сомнений, ни жалости. В результате на всем пространстве вокзала
Не рискнув никому что-либо доверить, Никитин сам расставлял людей, сам проводил инструктаж и сам осматривал предполагаемые огневые позиции. Сложность заключалась в том, что из-за скопления больших масс людей в ограниченном пространстве невозможно было вести эффективную стрельбу в здании вокзала. Никитин распорядился привезти на Казанский пневматические пушки, стреляющие сетями, которые обычно использовались при отлове диких зверей. Специфическое оружие безо всяких объяснений позаимствовали в Московском зоопарке и Институте зоологии при Российской Академии наук. Четыре пушки расставили в местах, где с наибольшей вероятностью могли произойти стычки, и замаскировали под ремонтную технику.
Никитин отправил в залы Казанского вокзала тридцать оперативников, переодетых в рабочую одежду, и они с восьми часов утра принялись ковырять, сверлить, стучать и пилить. Чтобы деятельность сотрудников Никитина не выглядела откровенной имитацией, пришлось срочно согласовать с руководством вокзала характер и объемы реальных ремонтных работ. Оперативники хоть и кое-как, но все же принялись их выполнять... Руководство вокзала давно планировало ремонт внутренних помещений, что, собственно, и натолкнуло Никитина на эту идею - задействовать своих людей под видом ремонтных рабочих.
Кроме того, среди пассажиров вокзала постоянно крутилось человек десять сотрудников, изображавших приезжих, они должны были отслеживать появление Ивана. Всем занятым в операции были заранее розданы фотографии Ивана, изготовленные на основе фоторобота. Никитин строго проинструктировал каждого: при обнаружении Марьева никаких самостоятельных действий не предпринимать, сообщать об этом по рации ему лично и четко выполнять все приказы, которые поступят от него.
Первые два часа прошли в большом напряжении. Все ждали, что искомый объект будет вот-вот обнаружен и начнется активная операция по его задержанию. Никитин при этом волновался, пожалуй, больше других. Он понимал, что нет никаких оснований ожидать появления Ивана с самого утра, но все же почему-то волновался... Постоянно проверял связь с постами, группами задержания и слежения. Дергал Коробова, допрашивая о готовности его людей применить стандартные разработки по задержанию опасного преступника в многолюдной городской среде. Герасимов, сидевший рядом с ним в кабинете начальника вокзала, хозяина которого они просто выгнали, усмехался себе в реденькие усы и говорил, что сейчас поспать бы не мешало, встали-то рано, а Иван, мол, все равно раньше полудня не появится... По его предположениям, Иван должен был отсыпаться сейчас где-нибудь в укромном месте. Никитин посылал его подальше, причем каждый раз по новому адресу. И продолжал волноваться.
К десяти часам утра и самим Никитиным, и всеми его людьми овладела какая-то апатия, появилось желание послать всю эту затею к черту, а затем закинуть туда же свою пушку или автомат и завалиться спать. Герасимов же к тому времени уже воплотил это всеобщее желание в реальность: растянулся на составленных вместе стульях и мирно спал, сладко посапывая. Никитин жутко ему завидовал, но последовать его примеру все же не решался. Зато подошел к изредка всхрапывающему во сне Герасимову и зажал ему нос пальцами. Тот проснулся, послал Никитина на хрен, повернулся на бок и вновь заснул.
Собственно, последние два часа дремали все или почти все, но то, что личный состав снизил свою боеготовность, не вызывало сомнений. К двенадцати часам дня все начали потихоньку просыпаться и приходить в себя, с ужасом осознавая фактическую сторону и возможные последствия своего состояния.
Нельзя сказать, чтобы, выспавшись или хотя бы немного вздремнув, никитинские оперативники привели себя в полную боевую готовность... Проснулся наконец и Герасимов. Он поглядел на часы, встал, расставил на места стулья и заявил Никитину, что самое время подкрепиться ну хотя бы кофейком с бутербродами. Теперь Никитин послал его на хрен. Однако Герасимов туда не пошел, а направился в одну из вокзальных забегаловок, где накупил целую гору бутербродов и десятка два одноразовых пакетиков растворимого кофе.
Никитин не спал и даже не дремал ни минуты. Он сидел за столом начальника вокзала и грыз ногти. Его начали посещать сомнения: может быть, Иван вообще сегодня не придет на Казанский вокзал?.. Герасимов, совсем напротив, был абсолютно спокоен и уверен в успехе. Вскипятив воды в найденном в шкафу у начальника вокзала сувенирном электрическом самоваре и заварив кофе, главный аналитик принялся за бутерброды.
– Никитин, вынь пальцы изо рта, руки-то грязные... Между прочим, совать грязные руки в рот - верный способ подхватить желудочно-кишечное заболевание. А то и глисты... Представляешь, Никитин, у тебя глисты? Проводишь ты, к примеру, совещание с нами, а сам места себе не находишь - ни сесть, ни встать...
– Хватит трепаться, - сказал Никитин.
– Лучше объясни мне, почему он никак не идет?
– Знаешь, Никитин, в чем разница между мной и тобой? У тебя сильно развита интуиция, у меня - логика. С помощью интуиции хорошо предугадывать развитие ситуации и разбираться в мотивах преступлений. Но объяснять самому себе что-нибудь, опираясь на интуицию, - это гиблое дело... Кстати, если ты мне сейчас не поможешь справиться с этими бутербродами, я объемся и потеряю способность соображать.
– Вот и теряй, обжора. И я тебя завтра же уволю... И вообще - иди на хрен со своими бутербродами.
Никитин достал из кармана фляжку, отвинтил крышку и надолго приложился к горлышку.
– В кофе плеснуть?
– спросил он у Герасимова, оторвавшись от фляжки.
Тот помотал головой:
– Мы к этому делу не привычные. Работаем только по трезвянке.
– Слушай, Ген, а ты ничего не напутал?
– Никитин смотрел на Герасимова с сомнением и одновременно с надеждой. Он в общем-то был уверен, что тот ничего не напутал. Но Иван-то все не появлялся!..
– Может, это не он написал записку?
Герасимов задумчиво поднял глаза к потолку.
– Может, и не он. Теоретически можно допустить что угодно: например, что эту записку написал ты, генерал Никитин, особенно учитывая твои контакты с криминальным миром...
– Хватит паясничать, - разозлился Никитин.
– Или ты сейчас выкладываешь свои соображения, или идешь писать рапорт об увольнении.
– Ну, ладно, ладно... Мы же шутим... Соображения тут простые. Записка вообще была странной: время встречи точно не указано, только день - четверг...
– Герасимов запихнул в рот еще один бутерброд и, пережевывая его, пытался продолжать говорить: