Гладиатор
Шрифт:
– Ну, бронелобые, пришло время платить по долгам. Щас мы вас петушить будем, – произнес он.
В это время Шах отсчитывал про себя: четыре метра, три, два, пора. Развернувшись, он, как пружина, выкинул вперед правую ногу и нанес страшный удар в подбородок говорившего. Послышался громкий лязг челюсти и стон. Шах сделал два шага назад, успев при этом скинуть ремень. Затем обрушил железную бляху на следующую жертву. Одновременно с ним этот же маневр совершила дюжина танкистов. Неожиданность дала о себе знать: разведчики не могли перестроиться на этом небольшом
Вдруг раздались несколько пистолетных выстрелов и автоматная очередь.
– Разойтись, вашу мать, я сказал, разойтись! – Между двумя стенками солдат появились дежурные офицеры обоих батальонов. Крики, угрозы раздавались из обоих лагерей.
– Вешайтесь, духи бронелобые, мы вам матку вырвем!
Шах, чуть выделившись из общей массы, чтоб было слышно всем, спокойным голосом сказал:
– У меня один вопрос. Есть ли в вашем стаде пастух, чтобы сейчас закончить этот спор один на один?
– Мы один на один не деремся, – послышался неуверенный голос из стана разведчиков.
– Ну, тогда нам пока не о чем говорить, – заявил Шах и вместе с Фиксой проследовал в казарму.
Уже в казарме к ним подошел Костер.
– Ты чего, Серый, не сказал, что будет бойня, блин? Мы с Медведем снова все прозевали. Красавцы вы, пацаны, как есть красавцы!
– Да не хотели вас по пустякам отвлекать, – ответил, улыбаясь, Шах.
Застолье решили перенести на следующий день, чтоб не залететь, так как ответственным был начштаба.
Утром на завтраке два батальона стояли рядом возле столовой, но, в отличие от предыдущего дня, с каждой стороны присутствовали по три офицера. Зрелище было, пожалуй, даже смешным. Пара десятков разведчиков были в прямом смысле разукрашены: у одних виднелись синяки, у других – ссадины, у третьих – замазанные зеленкой раны от блях. В отличие от них, лишь у двух танкистов были повреждения – у одного синячище на все лицо, у другого – ссадина на лбу.
Уже после обеда Сергей стоял с Фиксой возле своей казармы. 3-я рота граничила с 1-й ротой отдельного разведывательного батальона. От казармы разведчиков отделились два бойца и подошли к Шаху.
– Слышь, друг. Там с тобой поговорить хотят, за казармой, – сказал один из подошедших. По их одежде было видно, что они тоже недавно прибыли из учебки или из дома.
– А вы «шестерки», что ли? Тогда передайте тому, кто хочет со мной пообщаться, что я жду его здесь.
Фикса тем временем уже звал Костра с Медведем.
– Сам ты «шестерка», – заявил борзый и попытался сблизиться с Шахом, но был встречен выкинутым вперед локтем.
Хруст ломающегося носа подействовал на спутника борзого отрезвляюще, и тот застыл в нерешительности, наблюдая за тем, как его друг сползал на землю, прикрывая лицо обеими руками.
– Забирай своего друга и вали. И передай своим старым, что это не последний нос, который я планирую «подправить» на этой неделе, – произнес Сергей.
В это время из роты выбежали Костер с Медведем.
– Ну вот, Шах, ты опять сам управился! Нам хоть пару носов оставь…
За происходящим с порожка штаба наблюдал начальник штаба.
Через полчаса Сергея, накрытого простыней, подстригали в бытовой комнате наголо.
– Рота, смирно! – выкрикнул дневальный где-то в коридоре.
В бытовую комнату зашел начальник штаба. Боец, подстригавший Сергея, вытянулся по стойке «смирно».
– Пойди-ка погуляй, боец, – обратился начштаба к парикмахеру. – А ты не вставай, сиди, будем с тобой общаться.
Майор был, как видно, подшофе. Как охарактеризовал его Костер, он бывший морпех, мастер спорта по боксу, шакал правильный, но чуть какой косяк – бьет по-взрослому не только солдат, но и офицеров; да еще бухает по-черному. А так вроде нормальный.
– Шахов, ты третий день в батальоне, а такой шухер стоит! Ты чем, боксом на «гражданке», что ли, занимался? Уже разведчиков сколько поломал… Я видел, как ты сейчас возле казармы нос красиво снес. Но запомни: бей их на своей территории – так ты в любом случае будешь прав. А к ним не суйся, понял?
– Так точно, товарищ майор. Занимался, правда, я футболом, а насчет подраться, так мой дядька говорил: «Запомни, у тебя, племяш, второй уличный разряд, потому что первый – у меня».
– Ха-ха, второй уличный разряд! Надо запомнить… Ладно, подстригайся, будут какие-нибудь просьбы, сразу ко мне. Понял?
– Так точно.
После обеда в казарме был организован фуршет. На столе красовалась бутылка спирта «Рояль», нарезанный лимон, закуска из столовой.
Уже в середине застолья у Шаха возникла шальная идея, которая с каждой опрокинутой рюмкой становилась все навязчивей.
– Слушай, а не съездить ли нам домой? – обратился он к Фиксе. – Майор сказал, что если будут просьбы, то можно напрямую к нему. На носу выходные, так почему бы не отпроситься. У нас, Костер, дом в ста километрах от «Владика», два часа на электричке, прикинь. Как думаешь, отпустит?
– Не знаю, пацаны, попробуйте, вы вроде фартовые.
Пять минут спустя Шах с Фиксой стояли возле кабинета начштаба.
– Разрешите, товарищ майор? – проговорил Шахов.
Они вошли в кабинет.
– Товарищ майор, мы из Прохладного, знаете, наверное. Это всего сто километров от Владикавказа. Дома не были с января. Разрешите на выходные съездить домой, а в понедельник утром мы вернемся, – попросил Шах.
– Понятно, бойцы, отпущу, но не на эти выходные, а на следующие. Даю слово, так что подходите через неделю.
– Разрешите идти? – козырнули парни и вышли из кабинета.
Выпив еще, они решили все-таки втихаря съездить в Прохладный. Костя обещал в случае чего прикрыть. На выходные в батальоне из шакалов никто не появляется, кроме Комарчука, а его они приболтают. Но в батальон нужно вернуться до девяти утра понедельника.