Гладиатор
Шрифт:
Феня прожевал кусок колбасы, постучал два раза в стенку, и через мгновение на пороге появился Куцый.
– Куцый, а ты, случаем, про чифирок не забыл? – обратился к вошедшему Феня.
– Через пару минут будет готов, отменный чифирок получится, – пообещал Куцый и исчез за дверью.
…Феня, отхлебнув пару глотков из кружки, передал ее Зверю.
– Действительно, чифир отличный вышел, бодрит по полной, – качая головой, похвалил Куцего Феня.
Кружка с чифиром еще несколько раз переходила из рук в руки. И вот уже сердце застучало с сумасшедшей скоростью,
– Ну, что, Зверь, рассказывай про судьбу свою грешную. Времени у нас много, так что можешь с самого детства начать. Где учился, где крестился, – сказал Феня.
Парень рассказал о том, как был в плену и что ему пришлось пережить.
– Потом я попал в ФСБ. Мое дело стал вести молодой лейтенант, который с подачи руководства наградил меня новой фамилией, именем, отчеством – Якуев Дока Умарович. С тех пор я Якуев. Под этой фамилией меня осудили, и вот я здесь, – проговорил Зверь и потушил сигарету.
– Да, много я слышал историй, но твоя самая запутанная. Теперь все становится на места. А я-то, дурак, ломаю голову, почему ты отбрил чеченцев? А оно вона почему не стреляла – не заряжена была. Да, паря, есть над чем задуматься. Тебе надо как-то дорогу на волю прокладывать, но как – вот в чем вопрос! Откуда дернуть за веревочку, чтобы размотать твой клубок? Ладно, надо подумать. Скажи, а ты вообще ничего не помнишь, до того момента как очнулся в подвале? – спросил Феня.
– Вообще ничего, – ответил Зверь.
– Ладно, давай-ка спать, утро вечера мудренее, завтра покумекаем, – предложил Феня и стал расстилать постель.
Утром в палату заглянул конвойный.
– Якуев Дока Умарович, пять минут на сборы, вас вызывают на свидание.
– А кто меня вызывает? – поинтересовался Зверь.
– Да вроде адвокат какой-то к вам приехал, – ответил конвойный.
– А как его фамилия? – спросил Зверь.
– Вроде Барбусов.
– Эта фамилия мне ни о чем не говорит.
Феня привстал на локте:
– Паря, а сюжет-то закручивается. Знал бы, где упасть, – соломки подстелил.
Глава 30
Надежда умирает последней
За столом в кабинете для свиданий сидел незнакомый человек в строгом костюме.
– Проходите, пожалуйста, присаживайтесь, – протянув руку для приветствия, проговорил посетитель. – Меня зовут Барбусов Вадим Анатольевич. Я ваш адвокат.
– У меня на суде был другой адвокат, а вас я не знаю, – сказал Зверь.
– Я знаю, что у вас был другой адвокат. Меня наняли после того, как вы прибыли в «двойку». Вам хотят помочь.
– А кто? – спросил Зверь.
– Логичный вопрос. Ко мне за помощью обратился ваш знакомый, Герасимов Олег Иванович. Я знаю про вашу историю практически все. Герасимов уволился из органов после того, как вас осудили. Передавал вам большой привет и велел сказать, что не успокоится, пока не исправит свою ошибку. То есть пока не поможет вам выбраться из этого забытого Богом клочка земли. Я не знаю, как к вам обращаться. Якуев – вроде неуместно, Зверь – как-то грубовато. Что по этому поводу думаете? – спросил адвокат.
– Да, в этой ситуации Якуев – смешно. Давайте лучше Зверем, с этим прозвищем я дольше хожу, – улыбнувшись, ответил зэк.
– Договорились. Итак, первый вопрос. Как сидится, не обижают вас здесь?
– Пусть только попробуют, – хмыкнул Зверь.
– Наслышан я уже о ваших взаимоотношениях с жителями «двойки», все уши прожужжал начальник учреждения. Я с ним уже успел пообщаться с утра. Ладно, теперь о главном. Что с памятью, восстанавливается? Может, вы что-нибудь вспомнили?
– Ровным счетом ничего.
– Да, наша задача усложняется… Но ничего, прорвемся. Единственный шанс выйти отсюда – это идентифицировать вашу личность. Но как это сделать, если вы ничего не помните?
– Не знаю, – пожал плечами Зверь.
– Есть, правда, еще один вопрос, который я сейчас отрабатываю. Я обратился к своему хорошему другу, компьютерному гению. Он через Интернет попытается узнать что-нибудь о Ирине Гассерт. И тогда, возможно, что-то может получиться. Но на это необходимо время. Если мы узнаем, кто вы, то дело могут пересмотреть по вновь открывшимся обстоятельствам. Давайте договоримся с вами так. Если вы что-нибудь вспомните, обязательно свяжетесь со мной. Вот моя визитка. Позвонить можно будет вот по этому телефону. Вы имеете право на телефонный звонок. Если информацию об Ирине Гассерт мы все-таки получим, я сам приеду к вам, и тогда мы решим, что нам делать дальше. Советую вам не натворить здесь каких-нибудь дел. Не ввязывайтесь ни в какие истории, хорошо? – и адвокат вопросительно посмотрел на Зверя.
– Хорошо. Передавайте большой привет Олегу Ивановичу. Я с самого начала понял, что в нем есть что-то человеческое, – ответил Зверь.
– Хорошо, передам. Ну что, будем прощаться? Я надеюсь, ненадолго.
– Я тоже на это надеюсь, – с грустной улыбкой проговорил Зверь.
…Вечером, сидя на кухне за чаем, Барбос рассказывал приятелю.
– Ты знаешь, Олежка, а он мне понравился, хороший парень. Правда, уже успел отличиться в «двойке». Поломал блатных, чеченцев погонял, досталось и вертухаям. Целый час мне про его приключения рассказывал начальник учреждения. Хороший вроде мужик. Месяц Зверь провел в ШИЗО, сейчас в больничке отлеживается. Ничего из прошлой жизни он пока не вспомнил. Да, совсем забыл: передавал тебе привет, сказал, что есть в тебе что-то человеческое. Вот, пожалуй, и все новости, – поведал Барбос.
– Как он себя чувствует? – спросил Олег.
– Да нормально, адекватно ко всему относится, но надежды не теряет, и это радует… Ладно, хватит о работе, давай о тебе поговорим. Ты насчет адвокатуры подумал? Я уже замолвил за тебя словечко нашему шефу. Так что можешь на следующий месяц сдавать экзамены на адвоката.
– Вот за что я тебя люблю, Барбос, так за то, что ты всегда гнешь свою линию. Давай договоримся так. Если ты вытянешь Зверя, я поверю, что адвокатура в нашей стране имеет хоть какой-то вес, и тогда сразу же вступлю в ряды адвокатского братства.