Гладиаторы
Шрифт:
– Они нам нужны, но я не могу дать тебе людей. Никому из нас не позволено далеко уходить из казарм. Нас сразу же хватятся.
– Так что же делать? – спросил толстяк.
– Коней могут взять люди из рыбозасолочных сараев и сразу сесть на них и начать. Этот отвлечет из города солдат, и мы сможем подняться, захватить достаточное количество оружия и запалить Помпеи.
– Дай мне контакты с этими людьми и дай приказ, что я должен им передать.
– Но, могу ли я доверячть тебе? Если я дам тебе пути к братьям и пароли, то подвергну
– У тебя нет времени раздумывать, гладиатор. Верь мне или нет. Если нет, то я спокойно уйду и более мы никогда с тобой не увидимся. Вождь должен уметь иногда доверять!
– С чего это ты взял, что я вождь восстания?
– Ты отмечен богами и догадаться было не трудно, воин. Итак, что ты решил?
Децебал не знал, что ответить. Если дать этому человеку связи со звеном Сармата, то он подвергнет риску самое надежную часть заговорщиков. Там сплоченные авторитетом свого старшого рабы – будущий конный отряд восстания. Но с другой стороны – упустить шанс посадит их на лошадей, он также не мог. Что делать? Эта простая мысль разрывала его голову надвое!
– Я не могу ждать долго, гладиатор. Тебе предстоит принять решение сейчас. Итак?
– Я дам тебе пароли к рабам-рыбникам. Ты скажешь их вождю, его зовут Сармат, что час настал! И пусть он выводит своих рабов, бьет охрану и запаливает сараи. А затем на конюшни Аэция Флака за лошадьми….
Помпедий Руф не теряя времени даром послал гонца в Капую требуя срочно перевести в Помпеи три запасные когорты римских ветеранов с которыми он лично сражался во время иудейского похода Веспасиана.
В своем имении за городом он посадил на коней 350 иберийских всадников набранных из его собственных рабов. Все они получили вольную и поклялись своими богами защищать Руфа до самой смерти.
Префект понимал, что обращение в Рим за войсками расценят как его слабость и врагу тут же очернят его пред Веспасианом. Скажут: «Не сумел подавить выступление подлых рабов своими силами. Разве это настоящий римский солдат?».
Рассчитывать он мог только на собственные силы. Завтра он подымет всех местных ветеранов и с капуаскими когортами у него наберется не менее полулегиона и 700 всадников. С этими войсками он задавит восстание если до него дойдет. А заем быстро соберутся еще два легиона и они смогут справиться без помощи из Рима.
– Господин, – ибер огромного роста и могучего телосложения подвел ему боевого коня. – Наши люди готовы и все могут следовать за тобой.
– Ты ручаешься за каждого из них, Родан?
– Мы же дали тебе клятву, господин, Ты освободил нас от рабских цепей и дал нам оружие. Мы снова воины! А воин дает клятву только один раз!
– Прости меня, Родан. В тебе я совсем не сомневаюсь. Но если рыбы восстанут не прейдет ли часть твоих конников на их сторону?
– Нет! Я ручаюсь за каждого!
– Тогда вперед! Во имя Юпитера! В Помпеи! За мной!
Руф легко вскочил в седло и отряд тяжелой кавалерии гремя доспехами тронулся за ним…..
Подземный каземат был освещен факелами. Палачи приготовились делать свою обычную работу. Жалость к рабу одна их постыдных слабостей в глазах рабовладельца. В империи она не поощрялась, так её экономика базировалась именно на использовании труда тысяч рабов.
– Вы должны не просто замучить раба до смерти, но должны заставить его сказать правду! – наставлял их центурион Родан.
Помпедий Руф возвел вчерашнего раба в это высокое звание и сделал своим доверенным лицом. Сейчас молодой ибериец был готов перевернуть землю, но выполнить приказ своего благодетеля.
Рабы-палачи услужливо закивали:
– Будет исполнено, – проговорил толстяк. – Не в первый раз нам развязывать языки непокорным рабам.
– Я мастер на такие дела, – проговорил длинноволосый и худощавый пыточных дел мастер. – Все скажет.
Аристомена привязали к каменному столбу и подняли вверх на веревках.
Ибериец приблизился к нему и спросил:
– Может, быть ты добром расскажешь все что нас интересует, и мы убьем тебя без мучений и боли?
– Вся моя жизнь сплошное мучение и сплошная боль. Я не знаю, о чем ты говоришь, раб! – Аристомен вел себя вызывающе нарочно, думая разозлить ибера.
– Я уже не раб. Я получил вольную от моего господина и оружие. И как видишь, я снова воин.
– Воин? Нет, ибер, ты не воин! Ты все тот же раб, что и прежде. Но теперь тебе доверили охранять своего хозяина и беречь руку с палкой, что била тебя по спине.
– Свободен тот – кто носит меч. Тот, кто имеет честь называться воином. Иной свободы нет и быть не может.
– Смотрю я на тебя и поражаюсь искусству римлян делать людей рабами. Я сам долгое время был рабом и горел одним желанием – выжить. Выжить любой ценой. Пусть ценой унижений, но выжить и получить от рабовладельца облегчение своей участи.
– Ладно! Эта песня мне знакома! Эй вы, начинайте! – бросил Родан палачам и те взялись за кнуты.
Аристомена хлестали по голой спине. Каждый удар оставлял на коже раба глубокий след от рассеченной кожи. После 20 ударов раб обмяк и ибериец приказал прекратить пытку.
– Облейте его ведром холодной воды! – громко приказал им Родан.
Те выполнили требуемое и раб поднял голову с побелевшими губами.
– Итак?
– Что итак? – передразнил он иберийца. – Ты думаешь, что уже сломал меня? Я много раз испытывал подобные милости от хозяев. Я ничего тебе не скажу! Хозяйский пес!
– Хорошо! – ибериец заскрипел зубами. – Хорошо! А ну-ка, привяжите раба к столбу спиной.
Палачи исполнили то, что от них требовали. Затем толстяк схватил клещами раскаленный прут и поднес его к лицу старого раба. Красноватый отблеск осветил искаженное кривой ухмылкой лицо.