Гладиатрикс
Шрифт:
— Хорошо, что ты так настроена на битву, Даная, — похвалила она, надеясь, что голос прозвучит искренне.
Великолепную уверенность в собственных силах демонстрировала не только Даная. После достопамятной драки воинственный дух в римско-эллинской общине взлетел на небывалую высоту. Они по справедливости считали себя победительницами, что бы по этому поводу ни говорили варварки. Когда Бальб объявил, что войско Лисандры — так их все теперь называли — переселяется в новое крыло, девушки сочли это лишь подтверждением своего превосходства.
Тем не менее, оказавшись во главе войска, Лисандра взяла своих подопечных в ежовые рукавицы. Перво-наперво она запретила им ввязываться в какие-либо свары с противницами и наказала держаться от них подальше. Спартанка сказала товаркам, что они уже всем все доказали. Предаваться мелким стычкам значило бы попусту растрачивать силы.
Еще она знала, что ее девушки должны были всячески оттачивать свое гладиаторское мастерство. Потому что прежде великой битвы, задуманной Бальбом, им всем предстояло выйти на арену еще не раз и не два.
Как только ланиста посвятил ее в свои планы, ум Лисандры деятельно заработал. Бальб, по сути, подражал Гаю Марию, хотя сам навряд ли это осознавал. Марий, как известно, вдохнул в римское войско новую жизнь, обратив его в сознательную и отлично подготовленную машину. Для того чтобы получше натаскать своих воинов в искусстве рукопашного боя, этот политик и полководец нанимал наставников из гладиаторских школ.
Вот Лисандра и рассудила, что она должна хорошенько обучить своих нынешних подопечных военному строю, маршировке и азам тактики. Потом они уже и сами сумеют передать усвоенное тем новеньким рабыням, которых вот-вот начнет во множестве закупать Бальб.
На сегодняшний день девушки, кажется, уже обладали вполне достаточными познаниями, пусть и бесконечно далекими от ее личного уровня. Для того чтобы превратить толпу новобранок в железную силу, и этого должно было с избытком хватить.
Но вот что касается дисциплины, не говоря уже о начатках тактической сообразительности, то здесь Лисандре предстояло серьезно потрудиться, хотя бы уже потому, что очень немногие из этих бедняжек, родившихся вне Спарты, умели читать. Делать нечего, пришлось ей потребовать у Бальба образованных рабов, чтобы те помогали девушкам постигать грамоту. Дело сразу пошло на лад, ибо римлянки, не говоря уж об эллинках, были способны и даже желали учиться. Во всяком случае, они понимали, что грамотность была ключом к бесценным сокровищам, за которые следовало побороться.
Варварки, как того следовало ожидать, наблюдали за подобной деятельностью со все возраставшим презрением и не стеснялись его всячески выражать. Лисандра призывала своих подопечных быть выше насмешек и оскорблений. Она говорила, что дикарки понятия не имели о выгодах просвещения. У них это ведь не в обычае.
Другой заботой Лисандры было наполнить сердца подчиненных духом товарищества.
«Вы лишь зоветесь рабынями! — внушала она. — Вы чувствуете себя свободными, а значит, и являетесь таковыми».
Сгоняя с них реки пота, Лисандра выковывала не простое сестринство гладиатрикс, а настоящую военную силу. Нечто сходное существовало между жрицами ее храма. Спартанка по себе знала, с каким трудом, однажды возникнув, рвались подобные связи.
Женщины под ее началом уже не были рядовыми воительницами. Они становились элитой, и сами отлично это понимали.
— Моим девушкам не повредили бы кое-какие послабления, — сидя с Бальбом и Титом в триклинии, сказала Лисандра.
Ланиста пристально посмотрел на нее.
— Ты это к чему?
— К тому, Бальб, что нельзя больше обращаться с ними, точно с узницами в тюрьме. Если все будет продолжаться по-прежнему, то задуманное пойдет прахом.
Она повернулась к Титу.
— Ведь ты служил в легионе, так?
Тот утвердительно кивнул.
— А раз так, то кому, как не тебе, знать, насколько важно душевное здоровье воинов. Нельзя все время держать нас взаперти! Вдобавок девушкам необходимо привыкнуть держать шаг в бросках на дальние расстояния, а когда наша численность возрастет — и к действиям на местности, не только на ровной арене.
Тит снова кивнул.
— Она дело говорит, Бальб. Но прежде ты должна дать нам слово, что никто из вас не сделает попытки сбежать. Речь идет о твоей чести, Лисандра.
— Клянусь именем Афины! — ответила она, и ее глаза заблестели. — Тит, нам это действительно необходимо. Мы должны стать не просто бойцами, предназначенными для арены. Мы способны на большее. Подобного никогда еще не делалось, мы — первые!
— Куда катится мир! — с притворным отчаянием вздохнул бывший центурион. — Грядут армии женщин. Повсюду амазонки!..
Лисандра фыркнула.
— У нас есть настоящая амазонка, — сказала она. — Сорина. Истинная дикарка, не ведающая дисциплины и строя. Пусть у них будет хоть десятикратное преимущество, им все равно нас не победить! Перед лицом вашего императора мы разгромим всех врагов и обратим их в бегство!
— Ты не особенно увлекайся, — воздел пухлые ладони ланиста. — Строевая подготовка, о которой ты все время толкуешь, — это, конечно, очень хорошо и даже необходимо, но не забывай, что все расходы должны быть оплачены. Поэтому ваши выступления на арене никто не собирается отменять. Скорее даже наоборот.
Лисандра гордо ответила:
— Мы знаем, Бальб, и готовы. Всегда.
— Вот и хорошо. Потому что у меня кое-что уже назначено.
Она кивнула.
— Это еще одно упражнение, призванное нас укрепить.
Сорина напрягла ступни, пропуская песчинки между пальцами ног. Солнце согревало ей спину, обтянутая кожей рукоять меча удобно и привычно лежала в ладони. Это был всего лишь небольшой праздник, но цирк все же оказался набит, что называется, под завязку. Люди жаждали зрелищ, и эта жажда не ведала окончательного утоления.