Гладиатрикс
Шрифт:
— Кое-что изменилось. Бальб сдержал слово. Твоих подружек переселили в удобные большие дома. Ясное дело, за это он вычитает из их заработков, но с каждым новым поединком девушки получают все больше. Ведь их известность растет, по-моему, им особо не на что жаловаться.
— А Сорина как поживает? — ровным голосом осведомилась Лисандра.
— Упражняется еще усерднее, чем обычно, — сказал Катувольк. — Знаешь, я слышал о том, что ты бросила ей вызов.
— Чего еще ждать от Сорины, — презрительно процедила Лисандра. — Перво-наперво всем разболтала.
— На самом деле она никому ничего не говорила, кроме меня. Если Бальб об этом проведает, то не будет никакого поединка. Да, он когда-то позволил Сорине драться против Эйрианвен, но теперь дело совершенно иное. Он нипочем не допустит вашей сшибки. Ты — восходящая звезда, Сорина — бывалая и проверенная опора всей школы. Он не захочет рисковать вашими жизнями, да еще чуть ли не сразу после гибели Эйрианвен. Сорине это отлично известно, поэтому она держит рот на крепком замке.
Лисандре нож острый было слушать, как всуе упоминалось имя Эйрианвен. Не то чтобы Катувольк был таким толстокожим и ляпнул что-то не то. Дело было в самой Лисандре. Кажется, она только теперь как следует поверила, что Эйрианвен действительно больше не встретит ее у ворот луда. Усилием воли спартанка отодвинула прочь нахлынувшую печаль и сосредоточилась на смысле услышанного. Ей горько было в том признаваться, но, похоже, Сорина верно понимала сложившееся положение.
— Пусть упражняется сколько душе угодно, — пробормотала Лисандра. — При всем том, что вы с ней друзья, Катувольк, дни ее сочтены, знай это. Можешь ей передать, что я сейчас сказала, мне все равно.
— Не буду я ничего передавать! — нахмурился молодой галл. — Хватит уже с меня ваших раздоров. Я вас обеих люблю и хотел бы, чтобы вы как-то поладили!
— Винить следует не меня. — Лисандра ни на йоту не повысила голос, но сама мысль о Сорине заставляла ее тихо звереть. — Если бы она вела себя по-другому, то сейчас все были бы живы и счастливы. Ее слепое предубеждение стало причиной беды. Ненависть ко мне толкнула ее на убийство Эйрианвен, за это злодейство Сорина должна сполна заплатить!
Катувольк примирительно воздел руки.
— Еще раз скажу, как мне хочется, чтобы между вами все улеглось! Только вас обеих с избранного пути уже не свернешь, как я погляжу.
— Вот тут ты прав.
Лисандре было что сказать еще, но избыточные слова ничем не помогли бы делу. Катувольк и так совершил большое усилие, принес ей давным-давно причитавшиеся извинения. Однако Сорина оставалась его подругой. Как ни претил Лисандре подобный выбор друзей, она не хотела усугублять ситуацию, и так непростую для него. Это было бы низко.
Она перебралась в заднюю часть возка, вытащила один из еще не прочитанных свитков, позаимствованных в храме, и углубилась в чтение, показывая тем самым Катувольку, что разговор окончен.
Путешествие от Галикарнаса до луда, занимавшее несколько дней, протекало довольно приятно. Тем более что в дальнейшем Лисандра и Катувольк старательно избегали упоминать как Сорину, так и Нестасена, предпочитая обсуждать не такие болезненные темы. Поразмыслив, Лисандра пришла к выводу, что ее дружба с молодым наставником если не восстановилась в прежнем виде, то, по крайней мере, изрядно окрепла.
Катувольк постоянно говорил за них обоих, в основном превознося добродетели своей новой подружки. То, что его мужской взгляд так скоро остановился на другой, заставило Лисандру ощутить укол ревности. Рассудок девушки твердил, что подобная ревность ничем не оправдана. Ведь она с самого начала не имела на Катуволька никаких видов. Тем не менее спартанку необъяснимо цепляло то обстоятельство, что рыжего галла сводила с ума уже не она. Конечно, Лисандра мигом совладала с собой, не подала никакого вида, и непрошеное чувство быстро прошло. Постепенно ее даже начали забавлять неуклюжие попытки Катуволька описать дешевую потаскушку языком высокой поэзии.
— Ремесло у нее, конечно, не самое почтенное, — говорил он, ни дать ни взять отстаивая проституцию как нечто вполне приемлемое. — Но хотя бы честное. По крайней мере, не милостыню собирает.
— Ни в коем случае, — ровным тоном отвечала Лисандра.
Ее так и подмывало позлить Катуволька, но мысль о том, что это будет жестоко, останавливала ее. Должно быть, Катувольк из кожи вон лез, подбирая слова. Ведь он знал, что Лисандра когда-то была целомудренной жрицей богини-девственницы. Самого-то его нимало не беспокоило, что его девушка зарабатывала на жизнь, ложась под других.
— Она бы тебе точно понравилась, — убеждал он Лисандру. — Она гречанка, как ты. А умная до чего!
Спартанке легко было вообразить этот ум, его склад и направленность. Она против воли презрительно скривила губы, но Катувольк ждал от нее ответа, и ей пришлось быстренько превращать этот надменный изгиб в вежливую улыбку.
Потом их повозка благополучно въехала в ворота гладиаторской школы.
— Ну вот мы и дома, — сказал Катувольк.
Лисандра слезла наземь и огляделась, жадно впитывая все знакомое. Перестук учебных мечей, натужные всхлипы, вопли наставников… Привычная музыка луда была сладостна для ее ушей. И правда, как же здорово было наконец возвратиться домой.
— Лисандра!..
Она повернулась. К ней со всех ног мчалась Вария, распахнувшая объятия. Прежде чем спартанка успела призвать маленькую рабыню к порядку, девочка обвила ее руками и крепко прижалась, уткнувшись курчавой темной головенкой ей в грудь. Лисандра принялась неуклюже гладить худенькие плечи.
— Как же я тебя заждалась, — повторяла Вария.
Улыбка Лисандры получилась немного искусственной, ибо спартанцы не почитали достойным делом открытое выражение чувств, а за ее встречей с Варией наблюдало некоторое количество чужих глаз.
— Я тоже скучала, — проговорила она, выпутываясь потихоньку из цепких объятий девчушки. — Рада снова тебя видеть, Вария.
— Дай я твое новое жилье тебе покажу! — Девочка уже тащила ее за руку.
Делать нечего, Лисандра покорно дала увести себя.
Новое жилье весьма впечатлило ее.
Никакого сравнения с той крохотной клетушкой, где она обитала до игр. Вария даже успела придать покоям Лисандры домашний и отчасти обжитой вид. Она натаскала откуда-то предметы обихода, расставила цветы, украсила стены скромными изделиями собственных рук.