Глагол времен. Семейные истории рода Лобановских
Шрифт:
В те же годы в Нижнем Белоомуте насчитывалось 603 двора, число мужчин составляло 2115, число женщин – 2416. Стояли две церкви, базар проходил по пятницам, в году проводилось две ярмарки – Покровская (10 октября) и Рожественская (25 декабря).
В Преображенской церкви веками была реликвия, хранилось древнее евангелие XVII века.
Занятием населения кроме рыболовства было прежде всего луговодство, отдача внаем лугов, торговля сеном, разработка торфа, бурлачество, ремесла, портняжное дело. Еще при крепостничестве белоомутский швец брал в котомку ножницы, аршин в руку – и шел по деревням обшивать народ. В начале XX века московские фирмы отдавали наиболее сложные заказы именно белоомутским портным. Крестьяне держали барки и суда, работали коноводами на баржах по Оке. Местные мастера освоили резьбу по дереву,
Путники отмечали, что по берегам Оки народ бойчее и деятельнее, избы красивее, одежда щеголеватее. В селениях больше правильности, прочности и тщательности отделки. Даже в бедных семьях все вымыто, выскоблено. Порядок в доме удивлял сторонних наблюдателей. Журнал «Новое время» за 1883 год отмечал, что в Белоомуте «правильные порядки красивых, частью двухэтажных домиков с палисадниками, балконами и мезонинами, несколько больших церквей, два мужских и два женских училища. Все это делает Белоомут похожим на небольшой уездный городок».
Характерной чертой крестьян стало желание выделиться, проявить себя в одежде.
В середине XIX века Верхним Белоомутом владел Николай Огарев. Социалист и поэт решил отпустить крестьян на волю. Когда он в 1838 году объявил всенародно об этом на сходе, собравшиеся (около 700 человек) упали на колени, заплакали, закричали: «Не желаем, батюшка-барин, освобождения. Не кидай нас!». Николай Платонович вел себя либерально, в дела не вмешивался, наложил небольшой оброк. В 1846 году договор о переводе крестьян в разряд вольных хлебопашцев вступил в силу. Поэт задумал создать в селе автономную крестьянскую общину, но в итоге наделы бедных крестьян и отходников староста отбирал за долги и отдавал своим друзьям. Произошло расслоение крестьянства, стали появляться кулаки. Но бескорыстие Огарева запало жителям как образец заботы о простом человеке. Ужасов крепостничества они не испытали.
К началу XX века на местные нравы (ранее сдержанные, несколько суровые) благотворное влияние оказали развитие торговли, отхожие промыслы, рост грамотности, школьное образование.
В речи жителей этих мест характерно было употребление слов на – КЯ: нянькя, негодяйкя, злодейкя, редькя, копейкя.
В 1858 году, когда в селе Нижний Белоомут проводилась последняя ревизия, оно принадлежало помещику генерал-адьютанту, генералу от кавалерии Михаилу Григорьевичу Хомутову. По ее итогам в ревизской сказке под № 42 значится семья: Акул Феоктистов Лобановский 62 лет, жена Акула – Авдотья Емельянова 63 лет, его подкидыш Дмитрий 23 лет, жена Дмитрия – Катерина Иванова 20 годов, а также Дмитрия дети Павел – родился в 1855 году, и Петр – родился в 1856 году. В соседнем дворе (№ 43) значится семья Дмитрия Егорова Лобановского о 25 годов. Других лиц с фамилией Лобановский в селе не значится. От Дмитрия Акулова Лобановского по устному преданию и пошел наш род.
Яков – всему голова
Крестьянская семья Дмитрия Лобановского в 1860–1870-х годах, после того, как русский крестьянин получил свободу, подалась из Рязанской губернии на юг – в только что присоединенную к России Кубанскую область. В Белоомуте пахотной земли немного, а на юге вдоволь, черноземы. Выбрали Майкоп, форпост России на западном Кавказе, который с 1871 года стал городом. Приехали с детьми – сыном Павлом и дочерью Варварой, на месте же уродилось еще трое. Василий подался в машинисты паровоза, что было крайне престижно. Яков выучился на учителя и стал учить детей в Елизаветполе (нынешняя Гянджа) по иную сторону кавказских гор. Только сердце тянуло его домой – в Майкоп, и потому он настоятельно хлопочет о переводе. Направляет прошение.
«В Кубанскую дирекцию народных училищ:
Ваше Превосходительство! Только особая исключительная нужда заставляет меня беспокоить Ваше Превосходительство своею просьбою.
Почтительнейше прошу Вас выслушать меня и если можно удовлетворить мою просьбу.
У меня есть брат, который 15 лет служит народным учителем. В настоящее время от многих жизненных невзгод, а также вследствие честного отношения к своему делу здоровье его пошатнулось.
Между тем мой прямой долг помочь ему, тем более, что я являюсь его единственною поддержкою. Долгом же своим я считаю потому, что с тех пор как только себя помню, был на его попечении, следовательно воспитывая меня, он имел право рассчитывать на мою поддержку. А что же я могу сделать для него за тысячу верст да еще на свое помощническое жалование? Будь я еще холостой! А то мне самому приходится содержать семью.
В виду всего вышеизложенного почтительнейше прошу ВАШЕ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО не отказать в просьбе моей назначить меня на вакантную должность учителя-надзирателя Майкопской горской школы. В этом городе служит в одноклассном училище брат мой ШАПОШНИКОВ. Удовлетворяя этой просьбе, Ваше Превосходительство удовлетворите просьбе двух человек семейных. (Если же по какой-либо причине Вашему превосходительству нельзя будет назначить на эту должность, то хотя бы на должность сверхштатного учителя Майкопского городского училища.) Зная Ваше милостливое внимание к своим подчиненным, имею надеяться, что не получу отказа в своей просьбе.
Ваш покорный слуга помощник учителя Елизаветпольского городского училища Яков Лобановский».
К прошению Якова были приложены аттестат об окончании курса (Тифлисского) Александровского учительского института за 1895 год, свидетельство о рождении и крещении, формулярный список.
Константин Шапошников состоял его свояком, был мужем сестры Екатерины и работал учителем – заведующим 2-м Майкопским народным одноклассным училищем. Преподавал также пение и гимнастику. Был известным в городе человеком, в 1901–1904 гг. состоял гласным городской думы. Имел несколько детей. Как вспоминал писатель Евгений Шварц, Шапошников в 1900-е годы был первым учителем будущего писателя, он готовил того к поступлению в реальное училище. Семья у Шапошниковых, в дом которых ходил Женя, была большая. Взрослые «моего учителя Шапошникова Константина Карповича прозвали за его рост и могучие плечи броненосец «Ретвизан». В день крестин брата будущего писателя «пришел крестный отец Константин Карпович Шапошников, большой, бородатый, в серой черкеске, постукивая деревянной ногой».
Раз пересеклась судьба Е. Шварца и с детьми Лобановского. Летом 1907 (?) года семьи директора реального училища Истаманова (Шварцы были с ними близки, взяли и Женю) и Якова Лобановского отправились на подводах в горы. «От избытка чувств, – пишет он в дневнике, – я влюбился в Валю Лобановскую, очень хорошенькую, смуглую, черноглазую девочку лет тринадцати, и глаз не спускал с нее, и выставлялся изо всех сил в ее честь».
Ну, да это будет потом.
Мечта Якова осуществилась, 2 сентября 1896 года его перевели в Майкоп, в горскую школу учителем-надзирателем. Школа эта была открыта в Майкопе в 1871 году с целью распространения просвещения среди горских народов. Руководство положило молодому педагогу жалованье в 400 рублей и столовые – 120 рублей. Квартирных в данном случае не платили, поскольку жил он у родных.
Таким образом, в Майкопе в начале XX века сформировался клан родственников-учителей: недалеко от Майкопа, в Курджипсе, учительствовал (заведовал народным училищем) брат жены Якова Лобановского – Николай Зейферт, там же преподавала жена брата Екатерина. В 1916 году стала учительницей дочь Якова – Валентина. Она поступила учительницей в смешанное одноклассное училище в станице Ханской. Дочь Шапошникова Евгения тоже стала учительницей.
В 1899 году на церемонии закладки Пушкинского народного дома в числе четырех ораторов вышел и учитель Лобановский, который «сказал несколько слов в защиту деятельности педагогов, воспитывающих молодое поколение на произведениях Пушкина».