Главбухша
Шрифт:
—Хотите я приеду? — Он готов был немедленно сорваться с места.
— Сергей Юрьевич, вы спешите, а делать этого не стоит. Пусть наши зарождающиеся отношения укоренятся в сознании, войдут в плоть, и я думаю, мы сами почувствуем, когда необходимо сделать следующий шаг, — тихим голосом проговорила Марта.
— А если не почувствуем? — живо заинтересовался врач.
«Боже, какой остолоп! — ругнулась про себя Марта. — Как он еще людей лечит?»
— Если не почувствуем, значит, мы не созданы друг
— Но есть еще и секс! — не унимался Юрчинский.
— Для секса нужны Багамы или Майами. Поехали, я могу освободиться на недельку.
Пыл Юрчинского поубавился. Земская этим воспользовалась, тут же огорошив своего собеседника тем, что его могут навестить из налоговой полиции с расспросами о больной И тут нельзя спасовать.
Но вы же сказали, что это безобидная шутка, которая нужна лишь для того, чтобы напугать скупого дядюшку, — забеспокоился Юрчинский.
— Вот от него и придут.
— Но мы так не договаривались! — запротестовал врач.
— А как же ваши заверения, что ни одно медицинское светило ни в чем не усомнится? — удивилась
главбухша. — Выходит, вы нас обманули? А я чуть было вам не поверила!
— Да нет, все так и есть, проверить можно только в Европе, кажется, в Испании есть такая генетическая служба, но стоит это очень дорого...
— Ну вот это и скажите, Сергей Юрьевич, когда к вам придут.
— Попробую, — вздохнул он.
— Да не волнуйтесь вы, никто проверять не будет! И побольше уверенности в голосе! Да, и позвоните сразу же мне! Рабочий у вас есть, он такой же, как у Стаса, домашний я тоже давала. Вот видите, у вас появится повод для звонка. Атам кто знает... — Марта не спешила заканчивать разговор, давая ему проглотить наживку.
— А кто там знает? — кокетливо спросил Юрчинский.
— Да есть один малыш. Зовут его Амурчик.
— Я с ним, между прочим, хорошо знаком!
— Вот как? — двусмысленно протянула Марта. — Ой, у меня чайник горит! Все, пока! — Она бросила трубку, иначе бы он не отлип еще часа два.
Земская отключила телефон, Погасила свет, повернулась на правой бок и закрыла глаза. Но уснула не сразу. Потребовалось минут сорок, чтобы успокоиться, прогнать рой тревожных мыслей, крутившихся вокруг бывшего мужа и Боброва. Все же она явно недооценивает их. Они оба не простаки и все рассчитали. Валерьян дал ей три дня, мог дать и две недели, нисколько не сомневаясь, что все ее попытки вывернуться провалятся. Не исключено, что завтра Юрчинского припугнут и попытаются расколоть. Денек-то он продержится, но потом его придется чем-то подпитывать.
Валерьян со своим внебрачным сынком предполагали, что Марта кинется в бой. Тогда выходит, что
завтра бывший муж даст понять, что ей не стоит заниматься ерундой, тратить время и деньги на эти наскоки, которые все будут легко отбиты. И что тогда? Что она предпримет, если госплановский супруг окажется несгибаемым? Сама прогнется?
Она вздохнула, открыла глаза, наблюдая, как тени от автомобильных фар скользят по стене, превращая комнату в аквариум. И в детстве так было, и в юности, и смерть она представляла себе такой: гигантский аквариум, где души, как тени, беспрерывно перемещаются, ища родных и знакомых.
Утром Марта поднялась как обычно, приняла душ, выпила чаю. Включила телефон. Она знала, что Валерьян каждый день встает в семь и привычек своих не менял с двадцати одного года. К восьми он завершает физзарядку, смывает пот, завтракает, и в восемь тридцать раньше за ним приходила служебная «Волга», чтобы везти в Госплан, теперь же он садится за письменный стол и с красным карандашом просматривает «Правду», «Известия» и подчеркивает основные мысли. До девяти тридцати он этой важной работой как раз и занимается. Марта еще размышляла, переговорить ли с бывшим супругом сейчас или подождать до вечера, сначала узнав информацию от Юрчинского, но додумать ей так и не дали: заверещал телефон.
Тоненький голосок актрисы сообщил, что шофер уже выехал и через десять минут будет у ее подъезда. Эта неслыханная наглость так поразила Марту, что она не нашлась даже, что ответить, ибо вчера они договаривались только созвониться и ни на какую студию Земская ехать не собиралась. Тут вся жизнь катится под откос, а она помчится кино снимать. Да гори оно синим огнем!
— Это ненадолго, Марточка Сергеевна, я вас буду ждать на студии, у нас белая «Волга», номер триста
пятьдесят, шофера звать Вася, до встречи! — протрещала Клигман и тут же бросила трубку.
От такого хамства Марта тотчас приняла стойку воина, но позвонил Виталий. Он заговорил радостным, бодрым тоном, стал рассказывать о своих успехах, о том, что репетиции продвигаются легко, все работают с воодушевлением и, кажется, это будет шумный успех. Газетчики и местное телевидение уже сейчас осаждают его, пишут статьи и делают репортажи о ходе постановки.
— Мне предлагают стать главным режиссером, — неожиданно объявил Виталий. — Прежний уходит, и весь коллектив «за», словом, я пришелся ко двору...
— И что ты решил?
— Без тебя я не могу такие вопросы решать. Я понимаю, что ты не поедешь, это, как говорится, без комментариев, но я бы поработал годика два. Представляешь, кончается дневная репетиция, а я жду не дождусь, когда наступит вечерняя. Мы тут как-то зарепетировались за полночь, так и остались ночевать в репзале. Счастливые часов не наблюдают. Тебе, наверное, забавно обо всем этом слышать, не так ли? Я сам посматриваю на себя с удивлением.