Главная ветвь
Шрифт:
– Подключите эшелон поддержки, пусть пощупают.
– Я, думаю, пока сами справимся. Кстати, мне тут Гарик подсказывает…
– Кто?
– Семенович, один из технарей видеофиксации. На записи углядели, как «ЕМ» подобрал что-то, похожее на карточку. Возможно, носитель.
– Вышлите запись, проанализируем. Что еще?
– «Гость» вертится поблизости. Прямого давления на «ЕМ» нет: ни физического, ни ментального. Было несколько легких коррекций поведения окружающих «ЕМ» объектов. Вышлю отчет вместе с записью.
– Хорошо. Продолжайте пассивное наблюдение за главными объектами. «Хамелеона» – в обработку.
– Слушаюсь…
Елена Топилина. Откройте, полиция!
Вода, журча, прозрачной извивающей струйкой лилась в ванну, взбивая белое покрывало пены. Довольный Алешка сгребал ее горстями, громоздил на голову, прилаживал на плечи, грудь и сдувал с ладоней. Пена невесомыми радужными хлопьями разлеталась в стороны, повисая на стенах, покрытых белым кафелем, и неспешно сползая вниз, не в силах удержаться на нем.
Елена, с улыбкой поглядывая на Алешку, намыливала дочери голову.
– Мам, а почему ты так долго сегодня? – спросила Светка, сильно жмуря глаза, чтобы мыло не попало в них.
– Так получилось, солнышко.
– А я ждала, ждала… Дядю жалко, – вспомнила она вдруг.
– Да, с дядей нехорошо вышло, – согласилась Елена.
– Ай, волосы! – вскрикнула девочка и зашипела. – Ну вот, мыло в глаза попало! – она принялась тереть глаза кулачками и пожаловалась: – Щиплет…
В коридоре раздалось пронзительное треньканье входного звонка.
– Промой пока водичкой, – сказала Елена, сбрасывая с рук пену и обтирая их о полотенце. – Кого там еще принесло на ночь глядя?
В дверь начали колотить и звонить одновременно.
– Да иду, иду! – крикнула она, выходя в коридор и прикрывая дверь в ванную комнату.
Трезвон прекратился.
Елена щелкнула замком и чуть приоткрыла дверь, выглянув в образовавшуюся щель.
За дверью стоял молодой усатый полный мужчина в форме полицейского с кожаной коричневой папкой под мышкой.
– Гражданка Топилина? – спросил тот низким хриплым голосом, предъявляя Елене раскрытой красную книжечку. – Лейтенант Филиппов.
– А в чем дело? – Елена открыла дверь пошире.
За дверью, чуть в стороне, обнаружился еще один – низенький, курчавый, но по «гражданке» – в серых брюках и белой клетчатой рубашке под кожаной курткой.
– Поступил сигнал от гражданки Нефедовой… – полицейский раскрыл папку и заглянул в бумаги. – Авдотьи Никифоровны. Нехорошо, Елена Вячеславовна, – сказал он, хмуря густые брови. – Нехорошо. Разрешите войти?
– Да в чем дело? – Девушка удивленно вскинула брови, отступая назад и впуская усатого в квартиру; за ним следом увязался гражданский.
Из-за стены выглянула старая грымза, как называла ее Елена, Авдотья Никифоровна. Старушка любопытными бегающими глазками заглядывала в квартиру, противно выпячивая вбок нижнюю губу.
– Почему вы не поставили в известность правоохранительные органы о насилии над вашим ребенком?
– Ка… – Елена сглотнула подступивший к горлу комок. – Какое насилие? Ничего не понимаю.
– Нехорошо, – повторил лейтенант, пристально глядя Елене в глаза. – Покрываете преступника, значит?
– Да какого преступника? О чем вообще речь?
Дверь ванной комнаты приоткрылась, и оттуда выглянула Светка: любопытная мордочка в пене, мокрые волосы сосульками свисают вбок, и с них ручьем на пол льется вода.
– Мама, Лешка там балуется! Вся вода на пол…
– А ну, кыш! – прикрикнула на нее Елена, обернувшись через плечо.
– Ой! – Светка шмыгнула обратно и захлопнула дверь. По коридору прошелся легкий ветерок.
– Это пострадавшая? – кивнул в сторону закрывшейся двери лейтенант.
– Да какая пострадавшая? Что тут происходит? Объясните мне наконец! – не выдержала Елена, всплеснув руками.
– Вот, Авдотья Никифоровна, – кивнул Филиппов на старуху. – Оказалась недавно свидетелем отвратительной сцены. Она утверждает, что некий, – лейтенант опять сверился с бумагами, – Евгений Максимович Молчанов приставал во дворе дома к вашей дочери, когда та гуляла одна.
– Вы с ума сошли! – Елена ошарашенно приложила ладонь к губам, широко распахивая глаза.
– Далее появились вы, – продолжал лейтенант, – и вступились за дочь, нанеся насильнику телесные повреждения.
– Да-да, – влезла вредная старуха. – Расцарапала ему усю морду, как есть.
– Авдотья Никифоровна, как вам не стыдно! – задохнулась Елена. – Да вы!.. Да… Не было ничего! Выдумывает она все.
– Так, нужно разобраться, – сказал лейтенант, озадаченно подвигав усами.
– А чего тут разбираться? – опять встряла бабка. – Дочка ейная вечно одна во дворе вертится. Никакого пригляду за ей. Чего хош случится. Не мамаша, а слово одно. Тьфу! Давно детёв пора куда надо определить, покамест собсем не зачахли. Как мужик ейный помер…
– Да как вам не стыдно! – у Елены задрожали губы, и на глаза навернулись слезы.
– Авдотья Никифоровна, я бы попросил вас, – грозно сказал лейтенант.
– А я чё? – вытаращилась на него старуха. – Как есть, так и говорю.
– Вы лучше помолчите. А вы, Елена Вячеславовна, успокойтесь. Значит, вы утверждаете, что ничего не было.
– Не было ничего. Это все эта карга старая придумала! – сорвалась Елена, кидаясь вперед. Бабка отшатнулась, выпучив глаза, и осенила себя крестным знамением.