Главное - не пропустить
Шрифт:
— Хорошо? — с сомнением переспросил Сергей.
Он ожидал всего чего угодно: скандала, мольбы, стенаний, угроз… но не этого безразличного «хорошо». Какая-то обида от того, что жена вот так просто отпустила и не захотела бороться, царапнула по сердцу, но тёплая ладошка Сонечки влила в сердце новую, свежую порцию любви и щемящего счастья. Сонечка от радости сжала его руку и начала трясти, при этом прыгая на диване и закрывая рот другой ладонью, чтобы не закричать от счастья и не выдать своих эмоций ей – чужой, другой, сопернице.
— Хм, — только и сказала Аня, — я слышу, что
Соня округлила глаза от растерянности.
— Ань, — тихо позвал муж.
Муж ли? Уже нет… чужой, другой…
— Не надо, — попросил и замолчал.
Тишина в трубке не угнетала, она, пожалуй, давала время отсрочить этот момент, когда кто-то первым произнесёт это слово, что поставит точку в их отношениях: «развод».
Но шаг этот был необходим: необходим всем троим, поэтому первой решилась произнести это страшное слово Аня.
— Ладно, Сергей, подавай документы, я явлюсь в суд и всё подпишу. Я дам тебе… развод, — сглотнула горькую слюну, словно это само слово горчило. — Не переживай, к родам ты будешь свободным мужчиной и твой ребёнок родится в новой, полноценной семье… когда ей рожать? — неожиданно спросила, понимая, что необходимо переключить разговор на что-то другое. Ей это необходимо в данный момент.
— Через три месяца, — растерянно ответил Сергей, поглядывая на ничего не понимающую Соню. Она лишь пожала плечами – мол, сама не понимаю, зачем его жене знать это.
— Успеем развестись, — Аня сбросила вызов и швырнула ни в чём не повинную трубку на кровать – их семейное ложе. Нет больше «их».
Не хотелось кричать, плакать, бить посуду. Просто в душе царила пустота. Пустота не только в душе — в квартире, в жизни. Детей у них не было по необъяснимым причинам – не было, и всё. Врачи разводили руками и ничего не могли сделать. Нажитого имущества тоже немного – делить она точно ничего не станет. Всё, что Сергей захочет забрать, она отдаст сама.
В душе, так же, как и за окном: холодно, уныло, серо. Они давно чужие друг другу: муж избегал постели с ней уже несколько месяцев, ссылаясь то на усталость, то на головную боль, то ещё на ряд глупых причин. Неужели люди, прожившие бок о бок шесть лет, могут вдруг, в одночасье стать чужими? Нет, это случилось не сегодня утром, не десять минут назад. Это развивалось постепенно: то на работе задержался, то поцеловать при встрече забыл… или не захотел, то не приехал в ресторан, в котором был заказан столик по случаю шестилетней годовщины свадьбы. А она весь вечер ждала, сидела за столиком, пила мелкими глотками игристое вино и слушала джазовую музыку, так сильно гармонирующую с её душевным состоянием в тот момент – проводами семейной жизни.
Холодный душ помог взбодриться, ведь работу никто не отменял, и ей ещё предстоит встреча с заказчиками: необходимо провести презентацию и постараться уговорить их заключить контракт, ведь если у неё не получится, то «с работой можно будет попрощаться» – шеф так и сказал.
Деловой светлый костюм, который ей так захотелось одеть в этот день, приятно обволакивал тело
Далёкий путь до работы на автобусе кого хочешь превратит в измочаленное, злобное существо, но Ане всё было нипочём: её толкали пассажиры, пропихивающиеся внутрь заполненного салона; пихали люди, спешащие выйти на остановке; да и простая тряска не мешала Ане думать, вспоминать. Вспомнила она и тот день, когда высокий загорелый юноша подошёл к ней в парке и подарил ярко-алую розу. «Просто так», — сказал тогда Сергей и беззаботно, обаятельно улыбнулся.
— Просто так, — шепнула Аня, глядя как очередная порция людей, сливающаяся в серую массу, отделяется от остановки и подходит всё ближе к проезжей части, туда, куда вот-вот подъедет автобус, в котором стояла и грустила маленькая женщина. Каждый человек из этой массы желает быть первым, кто войдёт в двери автобуса, и кому, может, ещё и посчастливится занять «сидячее» место.
— Тётя говорит сама с собой, — хихикнула девочка лет шести, выглядывающая из-за материнской спины.
Ребёнку не нашлось «сидячего» места в автобусе, и мать поставила её спиной к окну, закрывая дитя своим телом от нерасторопных взрослых, что так и норовили толкнуть ребёнка.
— Нельзя так, Марина, — пожурила девочку мать и, посмотрев на Аню, постаралась ещё больше закрыть малышку спиной.
Неугомонное дитя, с ясными голубыми глазами, выглядывало из-под локтя и посматривало на грустную женщину, которая стояла рядом. Аня улыбнулась ребёнку, но улыбка не отразилась в глазах, лишь уголки губ на мгновение поползли вверх и вновь опустились, превращая несостоявшуюся весёлую улыбку в грустную мину.
Офис встретил светлыми, но унылыми официальными стенами и бесчувственными сотрудниками, которые часто лишь мнят себя профи, а на деле таковыми не являются. А ещё он встретил словоохотливой Жанночкой, которая, завидев Аню, подбежала и начала вываливать на случайную слушательницу ушат ненужной информации. Они не были подругами, лишь коллегами, но Жанночка была весьма болтлива, потому Аня часто от неё пряталась, а тут не успела, ведь мыслями была далеко: в утреннем разговоре.
— Я такая счастливая, Ань, ты не представляешь, — закатила глаза Жанна и продолжила свой монолог, — что я тебе сейчас расскажу-у-у…
И полился очень эмоциональный рассказ с охами, взмахами руками и хихиканьями. Аня за всё время хорошо, если успела вставить пару раз слово «угу». Зато она узнала, что зам. генерального, Анатолий Степанович, наконец-то бросил свою «мегеру-толстуху жену», и собирается жениться на ней – первой красавице и умнице офиса – бухгалтере Жанночке Заколейко.
— Ой, Аня, на тебе лица нет. Что-то случилось? — заметила, наконец, состояние собеседницы, которая после слов «бросить свою надоевшую жену» побледнела и еле сдерживала рвавшиеся наружу слёзы. Но жалеть себя ей было некогда, потому, вскинув голову, Аня чётко, но грубее чем хотела на самом деле, ответила: